Но признание реального положения вещей проложило путь к восстановлению международных позиций Англии, а французский абсолютизм, время существования которого неумолимо приближалось к концу, оказался неспособным извлечь выгоды из сложившейся благоприятной международной обстановки после Парижского мира 1783 г.
Французская революция конца XVIII в. привела к перегруппировке сил, противоборствующих на мировой арене. Европейские державы, на время забывшие свои старые противоречия, образовывали одну за другой антифранцузские коалиции.
С 1792 г. начинается новый период в международных отношениях в Европе — эпоха революционных и наполеоновских войн, повлекших за собой перекройку политической карты континента.
Карл V — император мира: иллюзии и реальность
[7]Личность Карла V, как политика и человека, вызывала и вызывает неослабевающий интерес не только у историков, но и писателей, политиков, философов. Современники оставили немало его живописных портретов и письменных характеристик. Венецианец Контарини так описывал императора, которому в ту пору исполнился двадцать один год: «Его императорское Величество среднего роста, не очень большого и не очень маленького, цвет лица скорее белый, чем розовый, глаза близорукие, взгляд тяжелый, но не жестокий, не строгий… Он весьма религиозен, довольно справедлив, без каких бы то ни было пороков, без того стремления к наслаждениям, которые свойственны молодым людям. Он не имеет склонности к общественным делам и времяпрепровождению в советах, в которых нужно прилежно заседать. Он малоприветлив и скорее скуп, чем щедр. Он скорее молчалив и очень скромен…» Другой венецианец Марине Сануто описывал Карла V как человека маленького роста, с узким длинным лицом, острой бородой, слегка сутулой фигурой и с постоянно открытым ртом. С годами перечисленные физические недостатки стали еще более заметными. Хотя портреты Карла V, созданные в 40-х гг. XVI в. великим итальянским художником Тицианом Вечеллио, явно льстят императору, однако, глядя на них, нельзя все же не заметить апатию на лице государя и его усталые глаза. На одном из портретов Карл изображен в рыцарских доспехах верхом на коне в сражении при Мюльберге (24 апреля 1547 г.). Это скорее парадный портрет, нежели батальное полотно: император позирует, а не участвует в боевых действиях. Да и Тициан не был при Мюльберге, далеком от его родной Венеции, и писал императора в своей мастерской. На картине французского художника Клуэ запечатлены император, французский король Франциск I и римский папа Павел III в Ницце в июне 1538 г. после подписания мирного договора. Карл V выглядит почти мальчиком по сравнению с мощным Франциском, даже поза у него какая-то неуверенная, но не в росте дело. Гай Юлий Цезарь тоже не отличался мощным телосложением, к тому же он был лысым; и совсем уж хрестоматийным будет пример с Наполеоном 1-й ростом мал, и жиденькая прядь волос на голове. Но сколько в портретах Наполеона величия! Внешность Карла V была невыразительной, он не обладал величественной осанкой властителя мира, хотя, пожалуй, именно при нем идея мировой империи казалась не столь химерической, как в последующие столетия. Императору не были чужды простые человеческие слабости. Он, например, очень любил изысканные и острые яства, в результате чего страдал желудочными заболеваниями и подагрой, которые в конце концов свели его в могилу. Хотя Карл не был столь любвеобилен, как многие монархи его эпохи, его все же нельзя назвать в этом отношении абсолютно безгрешным. Карл имел несколько внебрачных детей, один из которых, знаменитый полководец Дон Хуан Австрийский, вошел в историю, прославившись своими победами, в частности, 7 октября 1571 г. испано-папско-венецианский флот под его командованием нанес сокрушительное поражение турецкому флоту в морском сражении при Лепанто.
Карл V на 31-м году жизни.
Карл V был истинным космополитом. Он, видимо, не ощущал своей принадлежности к какой-либо одной национальности: ему было равно легко находиться среди фламандцев, немцев, французов, итальянцев или испанцев. В этом, конечно, сказалось воспитание будущего императора при космополитическом брюссельском дворе его тетки Маргариты, правительницы Нидерландов, куда мальчик попал после того, как его отец Филипп Красивый внезапно умер, а мать потеряла рассудок (отсюда ее прозвище — Хуана Безумная). Брюссельский двор продолжил традиции блестящего Бургундского дома, наследником которого являлся Карл и который так хорошо описан голландским историком И. Хёйзингой в классическом труде «Осень средневековья». Во всяком случае, Карл V везде был своим, и это счастливое свойство его характера вполне соответствовало идее католической европейской империи, которую он настойчиво осуществлял в течение нескольких десятилетий.
После Второй мировой войны, в период создания Европейского экономического сообщества и зарождения идеи единой Европы, в политике Карла V стали видеть чуть ли не прообраз европейской интеграции, а самого императора оценивать как «отца Европы». Особенно много литературы на эту тему появилось в конце 1950-х гг. к 400-летию со дня смерти Карла V. Если раньше его называли, вкладывая, впрочем, в эти слова разный смысл, «последним императором средневековья», то теперь Карла V нередко именуют предтечей современного федерализма. Но подобная модернизация носит поверхностный характер, поскольку интеграция Западной Европы в наше время происходит прежде всего в экономическом плане, а замыслы Карла V лежали исключительно в политической сфере.
Карла V нередко называют последним истинным императором в мировой истории и последним католическим императором (действительно, он был последним государем, которому на голову императорскую корону возложил папа римский), а также олицетворением единства Испании и католической церкви, поскольку его идеалом было духовное единство.
В XV в. было окончательно сформулировано понятие «Священная Римская империя германской нации». Это длинное и громоздкое название мало соответствовало действительности, ибо Рим являлся столицей папства, а германские императоры не являлись полными суверенами в своих собственных владениях, исключая лишь наследственные земли. Да и само избрание того или иного императора зависело от воли и интересов коллегии из семи курфюрстов, формировавшейся из числа наиболее крупных светских и духовных феодалов Германии.
Единства между князьями и императорской властью не могло быть еще и потому, что Габсбурги в силу своих имперских устремлений пытались лишить князей их политических привилегий, но, не выражая национальных интересов, не получали поддержки тех слоев, которые более всего были заинтересованы в национальном единстве, т. е. бюргерства и рыцарства. Вместе с тем, не подчинив своей власти Германию, Габсбурги не могли рассчитывать на создание европейской империи.
Обычно идею создания универсальной католической державы приписывают канцлеру императора (с 1518) итальянцу Меркурино ди Гаттинаре, поклоннику идей Данте и Эразма Роттердамского. В 1490 г., двадцати пяти лет от роду, Гаттинара получил степень доктора права в Туринском университете. Затем герцог Савойский Карл I привлек его к себе на службу. А в 1508 г. Гаттинара прибыл в Нидерланды в составе свиты вдовы Карла I Маргариты Австрийской, ставшей правительницей Нидерландов. Но когда Гаттинара получил должность канцлера, линия Габсбургов на создание универсальной европейской монархии уже вполне определилась. Подготовка к избранию Карла Габсбурга императором началась задолго до 1519 г., собственно, все действия его деда императора Максимилиана I были подчинены одной цели — любыми средствами создать империю и обеспечить императорскую корону своему внуку Карлу. Причем империя создавалась фактически без крови, при помощи типично средневекового метода политики — династических браков, в основе которого лежало чисто феодальное представление о династической природе государства. Недаром в те времена возникла поговорка «Пусть воюют другие, ты же, счастливая Австрия, заключай браки».
