Поскольку друзей было двое, а Елена одна, они договорились, что после похищения бросят жребий, а для проигравшего добудут другую невесту по его выбору. Пирифой проиграл и заявил, что желает получить в жены Персефону, супругу Аида, царя загробного мира. Пожелай он чего-нибудь попроще, греки сыграли бы две свадьбы, и это изменило бы историю культуры, потому что тогда не было бы знаменитой клятвы женихов, погнавшей тысячи ахейцев под стены Трои. Парис в конце концов, конечно, похитил бы у Тесея обещанную ему Елену, но вместо масштабной греко-троянской кампании мы имели бы мелкую афино-троянскую заварушку, и Гомеру пришлось бы петь о чем-нибудь другом. Но Пирифой потребовал богиню… Верный обещанию, Тесей оставил совсем еще юную невесту в Афинах на попечении своей матери Эфры и вместе с Пирифоем отправился в Аид. Друзья не придумали ничего лучшего, как прямо явиться к подземному богу и потребовать выдачи Персефоны. Аид покарал неудачливых сватов достаточно мягко: он предложил им присесть. Друзья так и сделали, а встать уже не смогли. Отсидка Тесея, правда, оказалась не слишком долгой: через несколько лет его выручил проходивший мимо Геракл. А Пирифой бессрочно сидит и по сей день.
На земле тем временем разыгрывалось новое скандальное сватовство. Братья Елены, близнецы-Диоскуры, осадили Афины и освободили сестру. Эфра, так и не успев стать свекровью Елены, превратилась в ее рабыню. А отец Елены решил выдать дочку замуж, пока красавицу не похитил кто-нибудь еще. Привлеченные то ли красотой Елены, то ли раздутым вокруг ее имени скандалом, женихи со всей Греции собрались в Спарте. Назревала междоусобица. Перепуганный Тиндарей боялся объявить имя счастливца. И только совет Одиссея связать всех претендентов клятвой о помощи избраннику предотвратил кровопролитие.
Почему выбор Тиндарея и, возможно, самой Елены, пал на Менелая, современному человеку понять трудно. Ведь брат Менелая Агамемнон не так давно убил мужа и малолетнего сына Клитемнестры, сестры Елены, и принудил овдовевшую женщину к браку. Тем не менее Елена избрала в мужья Менелая и стала невесткой убийцы своего первого зятя и племянника. Подробности самой свадьбы история не сохранила.
Зато сохранилось описание другой свадьбы: Менелай выдавал замуж свою дочь от Елены, а заодно и женил внебрачного сына. Свадьба эта состоялась уже после завершения Троянской войны, и ее описание – первое в европейской литературе. О бракосочетаниях Персея, Пелея и Пирифоя мы знаем по более поздним источникам, хотя сами свадьбы были сыграны раньше. А двойную свадьбу в доме Менелая через четыре с лишним века описывает Гомер, древнейший из европейских литераторов:
Свадьбу сына в то время он праздновал и
непорочной
Дочери в доме своем, средь собравшихся
родичей многих.
Сыну Пелида, фаланг разрывателя, дочь
посылал он;
В Трое давно уже дал обещание он и
согласье
Выдать ее, и теперь этот брак им устроили
боги.
Много ей дав колесниц и коней, отправлял
к мирмидонцам
Дочь он, в город их славный, где царствовал
сын Ахиллеса.
Сыну ж привел он из Спарты Алектора
дочь молодую.
Интересно, что согласия дочери на брак Менелай не спрашивал. Он обещал ее Неоптолему еще во время осады Трои. Гермионе, которую Елена родила задолго до Троянской войны, на момент обещания было по разным подсчетам от восемнадцати до двадцати восьми лет. Потом Менелай, как и Одиссей, долго скитался, и ко дню свадьбы Гермионе стукнуло уже никак не меньше двадцати восьми, а скорее – все тридцать восемь. Однако она осталась «непорочной», дожидаясь возвращения отца, который один мог выдать ее замуж.
Сам свадебный пир в описании Гомера мало отличается от повседневных пиров, которыми басилевсы услаждали себя едва ли не каждый вечер. Служанки ставят перед гостями серебряные тазы и золотые кувшины «с рукомойной водою». Ключница расставляет столы и кладет на них хлеб и разные кушанья, «охотно их дав из запасов». А кравчий, «блюда высоко поднявши, на них преподнес им разного мяса и кубки поставил близ них золотые».
Так пировали они под высокою кровлею
дома,
Сродники все и соседи покрытого славой
Атрида,
И наслаждались. Певец же божественный
пел под формингу,
Сидя меж ними. И только лишь песню он
петь принимался,
Два скомороха тотчас начинали вертеться
по кругу.
Непонятно, участвуют ли в свадебном пире женщины и даже сами невесты. Во всяком случае, если они и сидят за столом, то они молчат. Молчит о них и автор. Лишь Елена выходит к гостям и принимает участие в разговоре. Но и она не пирует, а занимается рукоделием.
Греки вообще не приветствовали участие женщин в пирах. И если во времена Одиссея и Менелая мать семейства могла на некоторое время выйти в пиршественную залу, то позднее это было немыслимо. В Афинах времен Перикла все женское население дома – и почтенная супруга, и юные дочери – должно было вскакивать из-за стола и убегать на свою половину, если в гости неожиданно заходил приятель мужа. Даже на свадьбах очень часто мужчины пировали отдельно, а женщины – отдельно.
Линкей, живший в третьем веке до нашей эры, подробно описывает свадьбу некоего Карана в Македонии. На этой свадьбе было все: роскошная еда, золотые венки, украшавшие головы гостей, нагие родосские арфистки, комедиантки, «танцовщицы, одетые одни – нереидами, другие – нимфами»… Не было лишь одного – невесты, как, впрочем, и других «порядочных» женщин. Возможно, невеста со своими родственницами и угощалась в женском крыле дома, в гинекее. Но в центре внимания пирующих была, безусловно, не она, и все изыски брачного пира предназначались не для нее. Не для нее «вышел хор из ста человек и стройно спел брачный гимн». Ей не довелось отведать жареную свинью, набитую лакомствами: дроздами, утками, жаворонками, яичными желтками, устрицами и морскими гребешками. Она не увидела, как раздвинулись занавески, приводимые в движение скрытыми устройствами, и взорам пирующих предстали «наяды, и эроты, и паны, и гермесы, и множество других статуй, державших в руках серебряные светильники». Линкей, детально описывающий свадебный пир, ни разу не вспомнил о невесте и не задался вопросом: где же она? Или: кто же она? Зато на него произвели впечатление «нагие фокусницы, кувыркавшиеся на мечах и выдувавшие огонь изо рта…».
Впрочем, Древняя Греция была большой и раздробленной, а история ее охватывает почти две тысячи лет (если учесть период римского владычества). Поэтому нельзя говорить о древнегреческих свадьбах вообще. Каждый полис имел свои традиции, а бедняки и цари женились по-разному. И все-таки греческий взгляд на брак четко сформулирован в речи против проститутки Неэры, приписываемой Демосфену: «…гетер мы держим ради наслаждения, наложниц для повседневного удовлетворения потребностей нашего тела, жен для того, чтобы производить законных детей и иметь верную хранительницу дома». При этом надо отметить, что, кроме гетер, древние греки весьма увлекались мальчиками. Любовные связи с ними не только не осуждались, но даже считались иногда предпочтительнее, чем связь с женщиной. В греческой литературе нередок спор между героями: чья любовь лучше, мальчика или женщины. Как правило, после долгой дискуссии каждый остается при своем мнении… Короче, на долю законных невест и жен у греков часто уже не хватало ни сил, ни времени… А иногда – и желания.
