У Кэйе не только отобрали подаренные фараоном дворцы, ее имя не только было стерто с множества изображений. Фараон лишил свою бывшую фаворитку и посмертных благ. Известно, что для Кэйе, как это было принято у знатных египтян, были заранее приготовлены роскошная гробница и золотой гроб. Стены этого гроба Кэйе украсила трогательными надписями, в них она воспевала свою любовь к фараону, которая должна была продолжаться вечно:
«Сказывание слов Кэйе – жива она! Буду обонять я дыхание сладостное, выходящее из уст твоих. Буду видеть я красоту твою постоянно – таково мое желание. Буду слышать я голос твой сладостный северного ветра. Будет молодеть плоть моя в жизни от любви твоей. Будешь давать ты мне руки твои с питанием твоим, буду принимать я его, живущий правдою. Будешь взывать ты во имя мое вековечно, не надо будет искать его в устах твоих, мой владыка. Будешь ты со мною вековечно вечно, живым, как Йот (Атон. – О.И.)! Для двойника жены-любимца большой царя и государя, живущего правдою, владыки обеих земель Нефр-шепр-рэ Ван-рэ (Эхнатон. – О.И.), отрока доброго Йота живого, который будет тут жив вековечно вечно, Кэйе – жива она!»
Но воспользоваться этим гробом Кэйе не пришлось. Чем бы ни был вызван гнев фараона, но опала, постигшая «жену-любимца», была окончательной и бесповоротной. Неизвестно, где и когда похоронена Кэйе, но ее золотой гроб достался другому владельцу. В нем была найдена мумия мужчины, многие исследователи допускают, что она принадлежит самому Эхнатону.
Междуречье
Примерно за семь-восемь веков до того, как знаменитый фараон-еретик расходился со своими женами, в городах-государствах Междуречья древние шумеры активно вступали в разнообразные брачно-семейные отношения, не пренебрегая при этом и разводами.
В «Холме табличек» в Лагаше сохранился гигантский судебный архив, относящийся к концу третьего тысячелетия. Шумеры любили порядок, учет и контроль, даже браки у них заключались через суд: молодые в присутствии судей давали присягу о грядущем вступлении в семейную жизнь, здесь же заключался брачный контракт. Известен, например, такой документ:
«На Шашунигин, дочери Уршехегины, пастуха волов, Урнанше, сын Башишараги, женился. Перед судьями надлежащую присягу во имя царя они принесли. Уригалима, сын Суму, был при этом судебным исполнителем. Лу-Шара, Ур-Сатарана и Лудингирра были судьями в этом деле. Год, когда Шу-Суэн, царь Ура, большую стелу для Энлиля и Нинлиль воздвиг».
Видимо, шумеры относились к вступлению в брак очень серьезно, раз для этого нужны были трое судей (в современной России даже казусные бракоразводные процессы обычно ведет один судья). Ну а для чего мог понадобиться судебный исполнитель в деле, которое молодые обыкновенно исполняли сами, можно только догадываться.
К расторжению брака шумеры относились еще серьезнее. Разводы, как и браки, совершались через суд, но иногда постановления судей было недостаточно. Так, в городе-государстве Лагаш решение о разводе вступало в силу только после того, как его утвердит царь или его наместник. После чего оно считалось окончательным и обжалованию не подлежало, ибо, как сказано в одной из надписей лагашского царя Гудеа, «месть и проклятие богов обрушатся на того, кто осмелится нарушить приговор владыки».
Несмотря на сложную судебную волокиту, шумеры разводились достаточно часто. Среди судебных документов, найденных в «Холме табличек», многие посвящены разводам. Так, некий Лу-Уту, сын Нибабы, решил отослать от себя супругу, по имени Геме-Энлиль. Та согласилась расстаться полюбовно, если муж заплатит отступные: «Клянусь царем! Дай мне 10 сиклей серебра, и я не буду подавать на тебя жалобу». Легковерный муж поверил и обманулся – брошенная жена обратилась в суд с требованием компенсации. Впрочем, судьи выслушали свидетелей и быстро установили истину: «Лу-Уту 10 сиклей серебра выплатил, о чем Дугеду и Унила, земледелец, присягу принесли…» Судебного постановления в документе нет, видимо, жалоба жены, хотевшей получить положенную законом компенсацию, осталась неудовлетворенной. Хотя и ложную клятву ей в вину не поставили. Впрочем, это, возможно, послужило предметом другого судебного разбирательства.
Примерно в то же время состоялся еще один процесс: муж прогнал несостоявшуюся жену, которая отказалась исполнять свои супружеские обязанности. «Лу-Баба, сын Элаля, прогнал Нинмизи, дочь Лугальтиды, пастуха. В том, что Элаль сказал Лугальтиде: “Твоя дочь должна выйти замуж за моего сына” – и что Нинмизи тем не менее в качестве его жены на его, Лу-Бабы, ложе не пришла, поклялся Лу-Баба. Ур-Баба был при этом судебным исполнителем. Энси (наместник. – О.И.) был Урлама». Изгнанная жена в этом случае тоже ничего не получила, поскольку сама была виновата.
Причиной развода могло стать бесплодие жены, но тогда она забирала с собой приданое, кроме того, муж выплачивал ей денежную компенсацию, назначенную судом. Если же отец жены заранее оговаривал в брачном контракте маловыполнимые условия развода, муж мог взять в дом вторую жену. Но бедняжка никогда не могла сравняться правами с первой супругой и была обречена «мыть ей ноги и носить ее стул в храм».
Вообще же, если развод по каким-то причинам осложнялся, у шумерских мужей была редкостная возможность избавиться от надоевшей супруги: муж мог продать свою жену или на время передать ее кредиторам для отработки долга. Этой возможности он лишался только в том случае, если она категорически запрещалась брачным контрактом.
Первые своды законов, дошедшие до нас из древнего Междуречья, относятся к двадцать первому веку до н. э. Они были записаны почти одновременно в царствах Ларсы и Эшнунны.
Жители Ларсы крайне нетерпимо относились к женам, требовавшим развода. Их закон гласил:
«Если жена возненавидит своего мужа и скажет ему: “ты не мой муж”, то ее следует предать реке».
Развод по инициативе мужа был значительно безопаснее:
«Если муж скажет своей жене: “ты не моя жена”, то он должен отвесить 1/2 мины серебра».
Законы царства Эшнунны предусматривали, что делать с беглыми мужьями, а также с теми, кто изменил жене и родине. Если муж исчез и жена вышла за другого и родила ребенка, но потом выяснилось, что муж находился в плену, жена должна вернуться к освободившемуся супругу. Если же причиной отлучки было то, что муж «возненавидел свою общину и царя», то есть изменил родине, «он не может предъявлять иска по поводу своей жены», которая автоматически считается разведенной.
Если государственная измена каралась потерей жены (что не всегда можно считать наказанием), то супружеская – потерей не только жены, но и имущества: «Если человек, после того как ему рождены дети, оставит свою жену и возьмет замуж другую, то он должен быть изгнан из дома и от всего, что бы ни было, и имущество должно остаться той, которую он покинул».
Примерно столетием позже в царстве Исин, в центре Южного Двуречья, тоже были занесены на таблички законы о браке. Они предусматривали защиту жены в том случае, если муж «отвращал свое лицо от супруги». Если таковое «отвращение» брачным договором предусмотрено не было, жена могла отказаться от развода. Правда, привередливый муж имел право взять еще одну жену. Но новобрачным надлежало помнить, что «другая его жена, которую он взял за себя как любимую жену, – вторая жена». А первая супруга оставалась первой, и муж обязан был содержать ее до конца дней, не мечтая о разводе.
