– Как сам-то? – спросил Иван, мысленно подсчитывая, сколько теперь уже Сениным близнецам. Подсчитал и ахнул: ведь к шестнадцати дело идет! Здоровенные мужики! Вот время что делает!
– Я – живой пока, – ответил Семен тускло.
– Слушай, я тут подумал: твои-то уже взрослые мужики совсем! Как они? Семья твоя – как?
– Взрослые мужики, – повторил за Иваном Семен. – Девочка есть. Десять лет. Жена. Все та же.
– Здоровы? – на всякий случай поинтересовался Иван, привыкший, что разыскивают его обычно для помощи по медицинской части.
– Мне надо встретиться с тобой, – произнес Семен настойчиво. – Дело есть. Ты когда сможешь?
– Сейчас могу. Или завтра после работы. Долгий разговор или не очень?
– Разговор долгий. И не только разговор. Ты мне на пару дней нужен. Сможешь – на пару дней?
– С ночевкой? – уточнил Иван.
– Видимо, да, – подтвердил Семен расплывчато.
– Тогда давай завтра вечером. У меня завтра операции, потом после четырех я свободен, а следующий день – выходной. Годится?
– Годится, – ответил старый друг.
– Только ты учти: никакие подпольные операции я не делаю. Просто на всякий случай предупреждаю, – пошутил Иван.
– Об этом речи нет.
Они договорились о месте свидания. Семен просил никому не говорить об их предстоящей встрече.
– И телефон лучше дома оставь, – посоветовал он в конце разговора.
Вопросов больше не было. Но если Сеня предлагал не брать с собой мобильник, дело он затевал серьезное.
Надо было предупредить Люшу. Они, хоть и чужие друг другу люди, оказались связанными кучей общих дел. По утрам он отвозил детей в школу-сад, Люша, иногда, отправляясь гулять с ребятами, брала на прогулку и Парня.
– Люш, меня пару дней не будет: завтра-послезавтра. Ты с Парнем не погуляешь?
– Погуляем, конечно.
– Его бы еще покормить. Еда в шкафчике под раковиной. А так он вообще-то хорошо дома один сидит. Только погулять, покормить и воды чистой наливать.
Люше очень хотелось узнать, куда это он направится, с кем проведет эти два дня. Мог бы Парня с собой взять. Что псу в машине сделается? Или… Может, свидание у него? Романтическое? За городом. Тогда не до собаки.
– Ты его к нам приведи. Чего ему там одному куковать? И погуляем, и покормим, – предложила Люша, мучаясь от ревности.
– Спасибо, ты – настоящий друг, – только и сказал Иван.
И больше ничего!
Она утешала себя разумными доводами. Ну с чего бы это он отчитывался перед ней? Они – свободные люди. И он, и она. Так что нечего и ждать всяких подробностей. А с другой стороны, случись что – с нее же и спросят: она жена. И иди тогда, объясняй, что все у них понарошку.
«Вот оно, начинается. Тайны мадридского двора», – злобно подумала она. Но расспрашивать Ивана Люша себе запретила.
* * *
– Ты почти не изменился, Сеня, – радостно обнял армейского друга Иван.
Да, Семен был моложав, подтянут, сумел сохранить что-то юношеское в облике. Но видно было, что чем-то он истерзан.
– Что у тебя происходит? – спросил Иван, когда путь их начался.
Семен заехал за Иваном на своей машине и направлялись они сейчас за город.
– Сейчас узнаешь, Ваня. Подожди, доедем вот.
Темный вечер поздней осени не способствовал хорошему настроению, а молчание Семена настораживало. Наконец они съехали на проселочную дорогу. Машину потряхивало.
– Эх, дороги, пыль да туман, – произнес Иван, уставший от тишины.
– Холода, тревоги да степной бурьян, – продолжил Сеня ожесточенно. – Знать не можешь доли своей, может, крылья сложишь посреди степей.
Голос его дрогнул.
– Сейчас уже скоро подъедем, – сказал он. – Увидишь.
Через пару минут они остановились у справного дачного дома. Окна его были черны. Дом казался необитаемым.
– Вот мы и дома. – Семен отпер дверь, включил свет, пропустил Ивана. – Добро пожаловать.
В доме было тепло и уютно. Везде чувствовалась хозяйская рука.
Сели на кухне.
– Нам бы выпить за встречу, – начал Семен, – но – не получится. Мне трезвым надо быть. Хотя иногда тянет. Есть хочешь?
– Нет пока, – отказался Иван. – Ты лучше давай к делу.
– Дело у меня вот какое, Ваня. Непростое. Хотя со стороны – обычное сейчас дело. Ты вот спросил, как мои мужики, сколько им сейчас. В общем, были мужики у меня да сплыли. Один остался. Одного нет. А тот, что остался… Его тоже… Вроде как нет. И будет ли, неизвестно. Короче, жили – не тужили. Все – на зависть другим. Парни росли себе, дочка родилась. С женой мне повезло, как мало кому. Парни учились отлично. С первого класса. Как начали пятерки получать, так не остановишь. Потом, лет в четырнадцать, появилась ленца. Ну, все как положено. Мы так с Ниной думали: так, мол, и полагается. Возраст. Они вытянулись, высоченные стали, а тощие: без слез не взглянешь. Прямо тени от них остались. Мы думали: растут слишком быстро. И уставать стали – страшно смотреть. Мы по выходным любили всей семьей в ресторанчиках посидеть. И в последнее время приезжаем поужинать все вместе, а парни мои – головой об стол и засыпают. И не жрут ничего – не уговорить. Не хотят, и все. А нам и невдомек. Но невдомек наш кончился плачевно. Однажды вечером, когда красавцы наши погулять отправились, их замели прямо во дворе, всех проверили на наркоту. Ну и нам позвонили: ваши детки, мол, у нас в отделении. И дальше началось. Мы же совсем не в теме были. Разговорами думали отвлечь. Все о будущем с ними, о светлом, о перспективах. А им уже не надо ничего, кроме дозы. И дело осложнялось тем, что их двое. У них свои тайные знаки, свои возможности. Один нам мозги пудрит, что, мол, одумались они, самим противно. А другой в это время дозу достает. Лечить их пробовали в клинике знаменитой – пустая трата денег. Им и туда доставляли. Не буду в подробностях. Смысла нет. Потому что результат – вот такой. Один из двух уже три месяца в могиле. Сердце отказало. А один жив. И вроде напуган. Видит, чем это все кончается. Понимает, что дело нешуточное. Иногда бывают между нами серьезные и честные разговоры. Он тогда сам говорит, что верить ему нельзя. Он, во всяком случае, сам на себя не полагается.
Жена в страшнейшем шоке. Не было бы дочки, сама бы вслед за Гришкой в могилу легла. Я ей и говорю:
– Ты давай ребенком занимайся, а я Борьку стану в чувство приводить.
А по-другому ничего бы и не получилось. Я стал бояться, что старший брат на младшую повлияет как-то ужасно. Дочка их обожала. Когда Гришки не стало, она болела у нас две недели, горела. И в бреду все Гришку звала. Врагу не пожелаю через такое пройти. Что-то надо было делать. И я знал, что никто не поможет спасти сына. Только самому надо как-то исхитриться. Я придумал план. Перевел парня на домашнее обучение. Перевез за город. День он сидит у себя в комнате. Занимается. Вечером я приезжаю, проверяю задания. Гулять с ним ходим. Разговариваем. Но я и не каждый день в город езжу. Дистанционно многие дела веду, деваться некуда. Уезжая, я всегда рискую. Мне же приходится запирать его. А мало ли что случится? Гроза, пожар… Он не выберется. Вот такая штука на мне. Груз нечеловеческий.
