– Да ладно тебе! Все было и быльем поросло. Давно прошедшее… Не злись. Лучше посмотри, какой Иван молодец! Какое он чудо сотворил!
– Иван – да! Молодец! И, конечно, нельзя злиться. И – что Бог ни делает, все к лучшему. Это точно! Вот убеждаюсь каждый день! А эти… Пусть живут себе с миром. Нам до них дела нет.
– Ну, почему же нет? Ивану очень даже есть дело до этой девочки, – заметила Люша и вдруг рассмеялась. – Ой, не могу! А представь, Иван! Представь: принимаешь ты приглашение благодарного папаши своей пациентки, едем мы все в один из его немыслимых отелей. А там он как раз! Встречает нас с распростертыми объятиями! Особенно меня! Да, лучше не только он, а они вдвоем! Вот тут-то нам станет весело.
– А чего? Давай поедем! Какое нам дело? Позвал – и поедем! – засмеялся Иван.
– Еще чего – детей ей показывать! – возмутилась Виктория Александровна. – У нее глаз нехороший, недобрая она. Ну их совсем. Что мы, без них не отдохнем? Не буди лихо, пока тихо.
Потом все разошлись спать, а Люша все думала, думала о своем прошлом. Совсем другая жизнь у нее сейчас. Не сказать, что особо легкая. Она по-прежнему одна. Но – у нее полон дом детей, мама здорова, слава Богу, Иван – надежный человек, – поблизости… Нельзя жаловаться и унывать. Но ей не давал покоя один вопрос. Сейчас, когда прошло столько времени с момента ее развода с первым мужем, она безбоязненно (впервые – честно и без страха) спросила себя: почему все-таки оказалась тогда брошенной им? Дело только в его циничном отношении к их супружеству или в чем-то еще?
Дела давно минувших дней…
После того ужаса с Кириллом она и думать не могла о том, что когда-нибудь влюбится. При мысли о близости с мужчиной ее немедленно начинало тошнить. Такое происходило с ней года полтора, а потом время сделало свое дело, боль притупилась, страх почти исчез. На третьем курсе, в марте, пошли они с одногруппниками в новомодный ресторан, отмечать Женский день. Праздник этот Люша не любила. Не понимала, что он значит и зачем вообще нужен. Родилась ты девочкой, значит, восьмого марта тебя будут с этим фактом поздравлять. Глупость какая-то. Но все же – праздников много не бывает. И почему бы не собраться вместе, раз повод есть? Обычно начало марта казалось Люше беспробудной зимой, а в тот год в воздухе так и чувствовалось дыхание весны. Легко у нее было на душе. В общем, ели, пили, веселились. А на пике их легкого беззаботного веселья к ней подошел посторонний молодой человек и пригласил потанцевать. Если бы не ее эйфория, ни за что не пошла бы она с незнакомым. Запретила себе давным-давно и придерживалась этого правила очень жестко. Но тот день был особенным. И она протянула руку незнакомцу, и кружилась, и хохотала, не думая, что что-то обязательно произойдет с ней страшное и тягостное. И вот с того самого вечера стали они встречаться. Практически каждый день. Люше было просто весело с этим человеком. Никаких планов у нее не возникало насчет их совместного будущего, она искренне радовалась тому, что к ней вернулось ее былое бесстрашие. В этом и состоял поначалу ее главный кайф. Она его совсем не боялась. Да, через несколько встреч она догадалась, что молодой человек хоть и молод (он был всего на пять лет старше ее), но уже богат. И совсем не благодаря родителям. Сам сделал карьеру, сам, работая еще в студенческие годы, вознесся по карьерной лестнице. Он радовался успеху, щедро помогал родителям, наслаждался жизнью вовсю, работал тоже как настоящий трудоголик. Она зауважала его. Влюбленной она долго себя не чувствовала. Но она и мысли не допускала о влюбленности, решив, что это все не для нее. Ей не хотелось каких-то обязывающих к чему-то отношений. Может быть, именно это к ней и притягивало. Ее новый знакомый явно проявлял к ней огромный интерес, к концу весны все окружающие уже считали их сложившейся парочкой, но Люша и мысли не допускала о том самом, что произошло у нее два года назад с Кириллом. И все-таки весна сделала свое дело. В один прекрасный вечер она поняла, что хочет его видеть, что уже не представляет себе жизни без встреч с ним. Как назвать это чувство? Есть у него четкое имя? Кто-то называет его влюбленностью, кто-то любовью. Как бы оно ни называлось, чувство явно обозначилось и никуда деваться не собиралось.
Что тогда было самым важным для нее? Его нежность. Он, такой решительный и напористый в делах (если судить хотя бы по его рабочим распоряжениям, которые он порой отдавал по телефону во время их ресторанных обедов-ужинов), с ней был образцом деликатности и понимания. И у нее возникло главное: полное доверие к мужественному и красивому человеку. Она его не только не опасалась, она тянулась к нему. И потом, когда они сблизились, он был добр, терпелив и бережен. Через некоторое время Люша и не сомневалась: это – любовь.
Когда он предложил пожениться, она не скрывала своей радости.
– Да! Да! Да! – Она готова была прыгать до потолка. – Мы поженимся и никогда не будем разлучаться!
Он тогда смеялся, глядя на ее непосредственные реакции.
– В тебе так много детского! – удивлялся он.
И баловал ее, как ребенка.
Хорошее было время. Ясное. Безоблачное.
А тучи нагнала она сама, чего уж скрывать теперь.
Незаметно собрались эти тучи, но зато уж когда собрались! Пока она училась, писала диплом, урывая каждую минутку для того, чтобы остаться с мужем наедине, все между ними было любовно и радостно. А потом… Потом – обычный суп с котом. Появилось свободное время – появились и дурацкие тревожные мысли. То ей становилось страшно, что когда-нибудь ее счастье закончится, то думала она о его возможной измене… Ей все хотелось проверить силу и надежность его любви. А как проверить? Испытанным девичьим способом: устроить скандал с примирением.
Ох, и испытывала же она его на прочность! Что было, то было! И он мирился первый, он старался понять и подладиться, он даже принимал семейные сцены как должное: говорят, мол, если супруги скандалят, значит – испытывают друг к другу чувства.
А Люша с каждой раскрученной ею же самой ссорой все сильнее начинала бояться расставания и все чаще проверяла их отношения уже не на прочность – на разрыв.
Чего ей не хватало тогда?
Она и сейчас не сумела бы ответить. Может быть, спокойной уверенности, может быть, мудрости. И еще – твердой веры в их совместное будущее.
Наступил такой момент (она хорошо его запомнила), когда и муж стал сомневаться. Он сказал как-то во время ссоры:
– Все! Кончился праздник! Я-то думал, ты – праздник, а ты такая же, как все эти…
Страшно было услышать такое. И возразить нечего. Он ведь сказал, что думал, что чувствовал. И после тех его слов она совсем отчаялась. Ей хотелось вернуть время их праздника, хотелось стать прежней, легкой, беззаботной… Но судьба вела к иному исходу.
Странно, что у них не получилось детей. Удивительно даже. Вот со Светозаром – раз и готово! Как же так? Почему?
Был бы у них ребенок, она бы, конечно, стала совсем другой, успокоилась бы. Но вышло так, как вышло. Он разочаровался в ней. А она – она, наверное, – в самой себе. И чем сильнее она подводила сама себя, тем напряженнее делались их с мужем отношения. Она словно мстила ему за свои ошибки и грехи.
