Как и в Средние века, в большинстве городов все еще встречались пустыри, то есть луга или поля. Именно они застраивались в первую очередь в разраставшихся больших городах. Здесь же устраивались и «майлы»: длинные полоски земли, обсаженные по краям деревьями и застроенные рядами таверн. Майл Утрехта, созданный в 1637 году, достигал почти 700 метров в длину и считался самым красивым в Европе, большей частью благодаря великолепным тенистым липовым аллеям. (Липа вообще была излюбленным декоративным деревом в нидерландских городах.) В новом квартале Амстердама, на северо-востоке города, муниципальные власти разбили общественный сад. Однако такие нововведения оставались редкостью. В Гааге, помимо майла, вдоль естественного парка, названного «Лес», была устроена полоса живой природы, где можно было увидеть даже лесных зверей, правда, за защитной решеткой. Расположенная на живописных небольших холмах, поросших величественными дубами, не изуродованных ножницами садовника, она стала излюбленным местом прогулок представительниц прекрасного пола.
В Гааге, резиденции штатгальтера, поиску форм красоты, располагавших к отдыху или тешащих тщеславие, уделяли больше внимания, чем в торговых городах. Нигде вы не нашли бы такой свежей и прозрачной воды, как здесь. Гаага, наверное, была единственным городом в Голландии, на немногочисленных каналах которого не было видно ни одной из тех лодок, которые вечно сновали в суматошных торговых портах. К парку «Лес» прилегал богатый квартал: особняки иностранных послов и дворец принцев Оранских, над массивным четырехугольником здания которого возвышался шпиль домовой церкви, отражавшийся в широкой глади пруда с живой рыбой. Город поражал духом веселья и благородства, это была настоящая столица, почти французского склада, архитектура которой не имела себе равной в Нидерландах.
В трех лье к северу, на пути в Амстердам, лежал Лейден, куда путешественник мог въехать через одни из восьми ворот. Лейден, город с развитой промышленностью и знаменитым университетом, являлся центром сети крупнейших городов, которые образовывали основу провинции Голландия, находясь всего в пяти лье от Гарлема и Гауды, в семи — от Амстердама, в десяти — от Утрехта и в трех лье — от Делфта.
На юге провинции, в шести лье от морского побережья, раскинулся на обоих берегах полноводного Мааса Роттердам. В часы прилива даже самые большие корабли могли подняться по реке прямо к центру города. Этим, видимо, объяснялась особенность архитектуры домов живших здесь коммерсантов, у которых на разгрузочную набережную выходил не один фасад, а целых две стороны. В XVII веке жилищный кризис вынудил городские власти перенести судостроительные верфи за черту города, на западные луга, устроив там просторные доки с необходимыми водными путями.
По энергии и размаху деятельности Роттердам, Дордрехт и Мидделбург, столица Зеландии на острове Валхерен, могли тягаться с самим Амстердамом. Однако отпадение Антверпена вознесло Амстердам на такую высоту, что ничто уже не могло угрожать его могуществу, тем более что процветавшие в XVI веке старые большие города, как, например, морские порты Энкхёйзен и Хорн на Зёйдер-Зе, постепенно пришли в упадок и впали в сонную одурь, превратившись в рыбацкие поселки, расположенные на берегу этого внутреннего моря, подобно Медемблику и Монникендаму.
Один из крупнейших городов Западной Европы, Амстердам являл собой настоящее чудо цивилизованного мира, не столько благодаря своей красоте, сколько из-за высокой степени активности своей жизни. По тем временам Амстердам казался огромным — в начале XVIII века требовалось почти два часа, чтобы пройти его из конца в конец, пересекая полукружья каналов, на берегах которых высился этот город. Развернутый веером вокруг центра (порт, биржа, ратуша, площадь Дам), он был органично собран, не прекращая разрастаться. Гармоничность планировки составила, пожалуй, его самую привлекательную черту. Интеллектуальный центр Соединенных провинций Амстердам предоставлял наибольшую свободу мысли и наилучшие экономические условия. Эта та печка, от которой танцевал весь деловой мир страны. Такое исключительное положение города не могло не способствовать развитию независимых взглядов его жителей, с недоверием относившихся ко всему, что исходило из штатгальтерской Гааги. Экономическую ориентацию Амстердама легко проследить благодаря огромному числу складов, лепившихся вдоль каналов и громоздившихся между перекидными сходнями и изящными арками мостов. Эти склады тянулись вплоть до самого центра богатых кварталов, их высокие здания смешались с домами купеческих старшин, выходившими и на улицу, и на канал, возле которых с юрких шлюпок, обслуживавших в порту суда, сваливали ящики, тюки, бочки и кадки. Эстетическое стремление облагообразить город повсеместно сталкивалось с необходимостью действенного сообщения между его разделенными водой частями и нередко приносилось в жертву практицизму. Этот огромный город был построен на болотах при впадении Амстела в залив Зёйдер-Зе — местности, казалось бы, наименее пригодной для жилья. Первые поселения располагались на нескольких полосах земли, перпендикулярных заливу. Впоследствии здесь сформировалось ядро города в полумесяце канала Сингель («Пояс»). Строительство приходилось вести на землях, отвоеванных у моря, и грунтовые воды встречались на глубине всего нескольких метров. Поэтому все здания в Амстердаме стоят на мощных сваях, глубоко уходящих в почву, пропитанную, как губка, влагой. В народе по этому поводу ходил даже ироничный стишок:
Амстердам — торговцев город,
А построен на столбах.
Если рухнут вдруг опоры,
Будет толк ли в их счетах?
Город был окружен кирпичной стеной с почти тысячью арок, под сводами которых в невероятной тесноте ютилась беднота. Двадцать шесть ворот выходили на такое же количество улиц, которые вели в Старый город, где Амстел разбегался бесчисленными серебряными дорожками водных путей. С севера Старый город омывал Амстел, рассекая его на несколько частей. Один квартал даже назывался «Островным», так как практически целиком был расположен на маленьких клочках суши в русле этой реки. По обеим сторонам узеньких улиц здесь вставала сплошная стена складов с редкими брешами мостов, где ночью слышалась возня крыс. В восточной части город был опутан сетью грязных улочек, на которых трущобы соседствовали с дворянскими особняками. В 1601 году поток еврейских эмигрантов из Португалии и Испании, к которым присоединились протестанты из соседней Фландрии, вызвал стремительный рост этого изначально небольшого города. В 1601 году диаметр Амстердама вырос на 400 шагов, однако полученное таким образом скудное пространство заполнилось уже за несколько лет. Для дальнейшего роста начали осушать болота на востоке. Строительство велось планомерно, ничего не оставляли на волю случая. В 1610 году комплексный план реконструкции города был представлен на рассмотрение муниципалитета. Работы начались лишь два года спустя. Были срыты все старые укрепления, за исключением башен, которые с тех пор возвышались над центром города, как одинокие призраки. Прорыто три больших кольцевых канала на манер Сингеля, расположенных на значительном расстоянии друг от друга — для устройства садов с тыльной стороны зданий. План был воистину грандиозным. Площадь города выросла в три раза, достигнув 726 гектаров. Огромное пространство, но и его уже не хватало. В 1615, 1658 и 1660 годах последовательно реализовывались новые проекты. С 1648 года этот район, и без того сверхурбанизированный, представлял собой гигантскую строительную площадку. В черту города попали острова залива Эй; был возведен новый полукруг кварталов, более широкий, чем предыдущий, перерезанный поперечными улицами, застроенными лавками коммерсантов. Достигнув в 1672 году излучины Амстела, строители были вынуждены отойти от полуконцентрического плана. На берегу этой реки вырос почти прямоугольный квартал. Таким образом, облик Амстердама был полностью обновлен, утратив последние средневековые черты. Но в это время начался экономический спад. Капиталовложения в расширение города сковали значительные денежные средства. На одну только постройку новых укреплений ушло 11 миллионов гульденов, а новая ратуша обошлась в восемь.
В правительственных кругах такая ситуация вызывала серьезные опасения, о чем свидетельствует Уильям Темпл.
