Потом пришла очередь проверочных трюков и зондирующих акций. Американцев, словно подопытных крыс, раз за разом прогоняли через незримые лабиринты и били током.
Аккуратно изъять из кармана трамвайный билет и следом напустить энергичного контролера. Ответная агрессия? О-о-о, да он самоуверен. Значит, будет реагировать на недоверие: сказав такому «не может быть», вы получите вал подтверждающей информации.
А этот всегда пересчитывал в магазине сдачу, но промолчал, когда ему недодали пятнадцать копеек? Застенчив. В разговоре с таким лучше не использовать иронии, замкнется. Зато о самом себе будет болтать охотно, а к внимательному слушателю испытает искреннюю симпатию.
День за днем пухли папки с аккуратно расчерченными таблицами, заполнялись итоговые схемы, уходили в Первое главное управление уточняющие запросы.
Наука… Это целая наука, через жест и слово высветить у объекта слабину, а потом отлить «волшебную стрелу» – индивидуальный вербовочный подход, что оставит жертве лишь немного шансов избежать своей участи.
Наконец настал тот день, когда аккуратно подстриженный ноготь постучал по одной из фотографий:
– Вот этот. Первая кандидатура. И самая лучшая. Остальные варианты менее надежны будут.
– Этот… – пробормотал Минцев с ноткой недоверия и наклонился разглядывая.
С листа с дерзким вызовом смотрел смазливый, форсисто одетый красавчик. Жора сразу испытал к нему легкую антипатию.
– Этот, этот, не сомневайтесь. – Полковник-психолог, напротив, смотрел на американца-русиста с отчетливой приязнью. – Самая очевидная цель. Наш золотой стандарт, можно сказать.
Сидящий во главе стола Блеер негромко прокашлялся, привлекая внимание собеседников:
– Вы, Витольд Янович, все же дайте результаты более развернуто. Подпись-то под санкцией мне ставить. Убедите меня.
– Да, конечно. – Психолог бросил еще один почти влюбленный взгляд на фотопортрет и начал излагать: – Вербовочная разработка объекта проводилась по косвенным оценкам, полученным с помощью наружного наблюдения и оперативно-технических средств. Данные из разных источников хорошо коррелируют между собой и создают непротиворечивый психологический портрет объекта. Выявлен ряд доминирующих черт личности: умен, замкнут, догматичен, практичен, эгоистичен, недоверчив, циничен, без чувства юмора, аполитичен. Кроме того, что особо важно для нас, – имеет высокий уровень притязаний и не удовлетворен своим текущим финансовым положением.
– А это откуда следует? – Блеер заинтересованно подался вперед.
– Последнее подтверждается данными, пришедшими по линии первого главного. Так, был произведен негласный осмотр личных вещей, которые он, съехав со съемной квартиры, оставил на хранение своему знакомому: чуть ли не треть от веса составляют журналы и каталоги с люксовыми товарами и дорогой недвижимостью, которые ему явно не по карману. Удалось также посмотреть в его карточку у стоматолога – много проблемных зубов, большие счета, не все зубы, нуждающиеся в лечении, санированы. Интересно, что, находясь у нас, в разговорах проявлял интерес к советской стоматологии. Также отмечены контакты с мелкими фарцовщиками: яростно торгуется и, судя по ассортименту предлагаемых товаров, явно уточнял заранее, на что у нас максимальный спрос. Значит, хочет заработать денег на этой поездке.
– Так, – прищурился Блеер с пониманием, – подходим к нему прямо, под своим флагом?
– Да, – с готовностью согласился Витольд, – именно так. Прямо от нас, в лоб, без прелюдий. Вербовочная основа – сугубо материальная. Говорить в понятных ему терминах: разовый контракт на период пребывания в СССР. Много предлагать не надо, загордится. Думаю, три-пять тысяч долларов, и он наш.
– Почему именно столько?
– Накрыть его ближайшую цель – лечение зубов – плюс немного сверху.
– Вероятность активно-негативной реакции на предложение?
– Низкая, Владлен Николаевич, низкая. – Психолог на миг задумался, потом предложил: – Кстати, можно перед подходом попытаться его правильно настроить.
Блеер молча двинул кустистой бровью, требуя пояснений.
– Дня за два-три, – сказал Витольд, – надо помочь ему «потерять» портмоне.
– Посадить на мель? – усмехнулся Блеер.
– Не совсем так. – В голосе полковника неожиданно прорезался слабый прибалтийский акцент. – Он должен потерять немного. Ровно столько, чтобы продолжать испытывать досаду, тогда наше внезапное предложение будет рассматриваться им как компенсация со стороны судьбы. А вот если мы ему «потеряем» все или много, то он ведь далеко не дурак: сложит одно с другим и обидится.
– Очень разумно, – согласился Блеер и повернулся к своему заму: – Сделаем?
– Проблем не вижу, – бодро ответил тот. – Комара или Канарейку напустим. Они где угодно сработают – и на транспорте, и в театре, и на рынке.
– Хорошо. – Блеер еще немного подумал, потом подвел черту: – Я согласен с подходом. Оформляйте планом и на подпись. Кстати, о рынках… С вице-консулом разобрались? Выяснили, отчего она туда зачастила?
Зам озабоченно поморгал, потом в недоумении развел руками.
– Чепуха какая-то происходит, Владлен Николаевич, – признался, поерзав. – Внешне все выглядит, словно она ходит туда всего с одной целью – купить сетку репы.
– Чего купить? – переспросил Блеер, нахмурившись. Ему показалось, что он ослышался.
– Репы, – понимающе хмыкнул полковник. – Идет сразу к нужному ряду, придирчиво выбирает: щупает, чуть ли не обнюхивает каждую – и прямиком оттуда домой.
– Сетка репы? – недоверчиво повторил Блеер. – Что с ней можно делать-то?
Жора заелозил на стуле – ему тоже было любопытно.
– Знаете… – Рука полковника заскребла в затылке, а в голос пробрались извиняющиеся интонации. – Вот все выглядит так, словно она ее ест. По крайней мере, в выносимом из квартиры бытовом мусоре находим отрезанные вершки и корешки в точном соответствии с числом купленных корнеплодов. Мы прикинули – примерно по полкило в день получается.
– Ест?! – Блеер поморщился и потряс головой, словно все никак не мог поверить в услышанное. – Ешкин кот, вот это дела…
– Постойте. – Москвич-психолог вдруг резко подался вперед. – Я правильно понял, что у этой Фолк неожиданно появилось странное вкусовое пристрастие?
– Да, – кивнул зам, – очень странное.
Все выжидающе посмотрели на Витольда. На лице у того загуляла кривоватая укоризненная улыбка:
– Что ж вы так, товарищи офицеры… – протянул он насмешливо. – У вас что, жены во время первой половины беременности не капризничали?
Мужчины замерли, осмысливая. Потом Блеер со всего размаху шлепнул ладонью по столу и возмущенно заблестел глазами:
– Ах ты! Нет, ну когда успела-то?! Глаз ведь не сводили! Костя, – резко повернулся он к заместителю, – вы ничего этакого не фиксировали?
