Ленинград, улица Фрунзе
– Тэк-с, больная, на что жалуемся? – Я присел на край Софьиной кровати и потыкал пальцем туда, где, по моему предположению, должен был находиться бок пациентки.
Девушка сонно заворочалась под одеялом. Потом уголок его откинулся, и оттуда выглянул недовольно нахмуренный синий глаз.
– Ты что, за неделю не отоспалась? – осведомился я сварливо.
– Зачиталась вчера… – пробормотала Софья сонно. Потянулась и села, натянув одеяло под самое горло. – До четырех утра. Раскопала тут в серванте подписку «Роман-газеты».
И правда, на треугольном столике прикроватного торшера лежал журнал. Я перевернул и посмотрел на обложку – то была «Царь-рыба» Астафьева.
– Понятно, – сказал я и еще раз прошелся придирчивым взглядом по Софьиному лицу.
Что ж, выглядела она заметно посвежевшей.
– Как чувствуешь себя? – все же уточнил я для порядка.
– А, – отмахнулась девушка, – ранний реконвалесцент
[24].
– И зубы нечищены, – покивал я с огорченным видом. – Тогда целоваться не будем.
Софья насмешливо фыркнула:
– Чем обязана столь высокому вниманию? И где твоя подружка, почему не контролирует? – Она небрежно двинула кистью, обводя жестом и меня, и кровать.
– По магазинам побежала. А чем обязана… Ты в состоянии поговорить? Мне нужна твоя помощь.
– О! – Взгляд ее стал серьезен, но лишь на миг, потом она с удовольствием заблажила: – Мне нужно принять ванну, выпить чашечку кофэ…
– Принимай, – согласился я, поднимаясь, – я буду на кухне. Но хорошо бы успеть до возвращения Мелкой. А говорить нам придется немало.
И с тем направился к двери.
– Пять минут! – торопливо крикнула мне в спину Софья и подбавила в голос жалостных ноток: – А ведь и правда, как кофе-то хочется…
Про пять минут Софья, конечно, наврала: когда она, закрутив вафельным полотенцем волосы, выбралась из ванной, я уже в полной мере постиг дзен, меланхолично крутя ручку армянской кофемолки. Думалось уже не столько о кофе, сколько о двигателе с понижающим редуктором.
– Помол мелкий настроил? – Стоило мне отвернуть чашу, как Софья тут же сунула туда свой нос.
– Какая тебе разница? – буркнул я. – Ты все равно со сгущенкой пьешь. Тебе с тем же успехом и цикорий можно заваривать.
Я налил в медную турку воды и поставил ее на огонь.
– Давай. – Софья села за стол, зажала ладони коленями и подалась вперед. – Что там у тебя случилось?
– Папа у меня случился, – проворчал я от плиты, – уходить к любовнице собрался. Хочу их развести.
– Э-э-э… Вот даже и не знаю… – Софья неуверенно заерзала на стуле. – А она молодая? Красивая? А папа же у тебя тоже врач?
– Спокойствие, только спокойствие. – Я вздернул руки вверх и насмешливо посмотрел на девушку. – Клин клином вышибать не будем.
Софья с шумом выдохнула сквозь плотно сжатые зубы.
– Знаешь, – призналась, доверительно понизив голос, – иногда очень хочется выцарапать твои наглые зенки.
– Это нормально, – согласился я, – вот если бы хотелось постоянно…
Вода в турке начала мутнеть от восходящих пузырьков. Я уменьшил огонь и аккуратно всыпал кофе, а потом чуть-чуть подавил ложкой образовавшуюся горку, смачивая ее. Наступило молчание – момент был ответственным. Вскоре по краю турки начала вскипать тонкая кайма. Я быстро помешал кофе и убавил огонь на самый минимум. Спустя несколько секунд наверх всплыла густая пенка.
– Снимай! – Софья встала и теперь в нетерпении нависала над моим левым плечом.
– Тсс! – вскинул я ладонь, прислушиваясь к тихому гудению, что исходило от турки.
Прошло секунд десять, и пенка по краям начала набухать, приподнимаясь.
– Оп! – Я переставил турку на соседнюю конфорку и накрыл горлышко фарфоровым блюдцем. – Все, пусть настоится немного.
Софья вернулась на свое место и взмахнула рукой:
– Излагай дальше.
– Так вот… – Я зазвенел выставляемой на стол посудой. – Я тут провел определенные изыскания… Знаешь, есть такой тип женщин, что как лианы: им нужен ствол, вокруг которого можно обвиться. Они даже могут испытывать к этой древесине искреннюю благодарность. Но если, чтобы проползти поближе к солнцу, понадобится переброситься правее или левее, они сделают это не задумываясь.
– Книжки умные читал, да? – На щеках Софьи заиграли ехидные ямочки.
– Навроде того, – ответил я, с трудом отводя от них взгляд. – Так вот, к счастью – это как раз тот самый случай.
– К счастью? – переспросила она.
– Угу. Со взаимной пламенной любовью бороться было бы сложнее. Возможно, и никак.
С этими словами я добавил в турку немного холодной воды и сразу начал разливать кофе по чашкам. Софья бухнула в свою сгущенки и заболтала ложкой, разводя.
– Варвар, – пробормотал я, – с кем живу…
Она проигнорировала. Хлебнула свою бежевую жижу, зажмурилась от удовольствия, а потом продолжила разговор:
– Ну хорошо. А я тут где?
Я внимательно посмотрел на нее:
– Ты как себя вообще видишь? В будущем?
Софья вернула чашку на блюдце и пару раз переложила с места на место чайную ложку, словно никак не могла найти для той подходящего места. Потом ответила тихо:
– Сейчас и не знаю уже. Уволят меня, наверное, как с больничного выйду… Комендантша обещала главврачу наябедничать. И куда я теперь? Назад, в Сарапул?
– Паспорт не нашла?
– Не-а… – Она зябко обхватила себя руками.
– Дела… – протянул я, прихлебывая. – Слушай, а профессия тебя устраивает?
– Да! – Софья пару раз энергично кивнула и посмотрела на меня с неясной надеждой.
Я пожевал губы, раздумывая.
– Надо тебе на специализацию идти, в институт усовершенствования врачей. Хватит уже по дворам бегать.
– А ты попробуй на их стипуху проживи! Да и где я после той учебы жить буду?! – воскликнула она в сердцах, а потом пояснила: – Вот как раз специалистов в Ленинграде – как собак нерезаных, общежитий под них уже не дают.
– Замуж за ленинградца? – предположил я.
Она зло усмехнулась:
– Спасибо, не надо. Наелась я вами.
– Ну ты так-то не обобщай… – Я задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Да и не видно никого стоящего… – поморщилась после небольшого молчания Софья и, опустив взгляд, потянулась за кофе.
– Ладно, – качнул я головой, подводя черту, – диспозиция понятна. Надо тебя выпихивать на учебу и решать твой квартирный вопрос. Первое достаточно просто, второе тоже возможно.
