Папа прокашлялся и сказал:
– Еще есть стратегия перебора.
– Увлекательное, должно быть, дело, – отозвался я бесцветным голосом.
– Да, – кивнул папа, – легко заиграться и упустить время. Но это после двадцати пяти.
– Предлагаешь перейти на эту методу? – Мне удавалось выдерживать ровный тон.
– Но и это не все, – словно не заметив моего вопроса, продолжил папа, – еще есть стратегия воспитания будущей супруги. Мечников, кстати, так себе вторую жену воспитал, из дочки своего хорошего знакомого. Да и не он один.
И папа вновь взял в руки нож и брусок.
Шур-шур. Шур-шур.
Я придвинулся к раковине и сполоснул руки.
– К тому же, – вдруг негромко добавил папа, – нет какого-то особого достоинства в том, чтобы любить за жизнь только один раз.
Я медленно вытер руки и развернулся.
– А в том, чтобы несколько раз за жизнь любить одного и того же человека?
Шур…
Нож замер, потом папа опустил руки и хмыкнул:
– Хм… Интересный вопрос… – Брови его задумчиво сошлись.
Я заглянул в духовку: запеканка по краям уже начала желтеть.
– Я подумаю и потом тебе свой ответ скажу, – пообещал папа.
Я выглянул из-за плиты, как из-за бруствера.
– Да я бы лучше на него посмотрел.
Мы встретились глазами.
– Посмотрим… – через силу усмехнулся папа и отвел взгляд. Шур-шур. Шур-шур. – Посмотрим, как получится…
24 марта, пятница, полдень
Арлингтонский лес, штат Вирджиния
Этот тихий зеленый район был застроен неброскими, но дорогими, стоящими наособицу домами. Преобладал стиль колониального возрождения, сочетающий внешнюю, идущую от протестантизма простоту с понятным человеческим желанием все-таки немного выпендриться. От первого были узенькие окна в мелкую расстекловку, крашеные деревянные ставни и незамысловатый красновато-бурый кирпич стен; от второго – обязательный белый портик с колоннами и фронтон над ним.
По утрам из этих храмов благонравия, словно сытые боги на прогулку, выходили респектабельные мужчины с дорогими портфелями. Удобнее всего было высокопоставленным военным – всего за пять минут неторопливой езды навстречу солнцу до парковки у южного фасада Пентагона. Чиновникам, чей путь заканчивался посреди Вашингтона, надо было дополнительно перебраться по мосту через Потомак. И лишь немногие обитатели этого местечка ехали на север – туда, где в окружении просторной дубравы на берегу вскипающей порогами полноводной реки располагался комплекс Фирмы.
Фрэнк Карлуччи был из числа последних и одним из немногих, за кем по утрам приезжал черный правительственный «олдсмобиль» с охраной.
Но сегодня он остался дома. Ничего такого не случилось: просто он собрался серьезно подумать. Руководителям вообще полезно этим заниматься. Фрэнк считал, что любой крупный начальник должен обязательно отрываться от текучки и отводить на размышления не меньше половины своего рабочего времени, – это окупается сторицей.
Об этом его убеждении знали немногие. Для остальных он так и остался все тем же резким и агрессивным оперативником, что за два десятка лет работы под прикрытием Госдепа вырос в настоящего мастера танца на острие ножа. И правда: Конго, Танзания, Бразилия, Португалия – говорящие названия стран для тех, кто в курсе. Даже состоявшийся полтора месяца назад его выход из тени – назначение на должность первого заместителя директора ЦРУ – не разуверил многих в этом заблуждении.
Тем лучше. Сейчас, когда Ронни уже начал подбирать команду, рассчитанную на победу, самое время сделать свою главную ставку, и излишнее внимание может только повредить.
Карлуччи полагал, что его позиция почти идеальна: «Можно поздравить себя с верным решением – вовремя расстался с Госдепом. Через год, край – через два, но еще до президентских выборов, Сайруса Вэнса будут вспоминать лишь как неудачника, почти случайную личность рядом с бестолковым и наивным президентом-рохлей. От этой администрации запомнится лишь Збиг… И это большое счастье, что он не успел подмять меня под себя. Я как нельзя кстати сориентирован на военных, а за теми будущее есть, несмотря на незаживший пока Вьетнам. Конечно, моя связка с Уайнбергером и Рамсфельдом была скорее удачной находкой, чем осознанным ходом, – признаюсь, просто повезло тогда с расселением в общежитии, но вот выстроенные доверительные отношения с Колби и Броссом – это уже целиком моя заслуга.
Теперь же, когда в сумеречных политических недрах Вашингтона завозился Билл Кейси, пробуя, по поручению Ронни, на зуб идеи ветеранов Фирмы, эти „пенсионеры“ – хотя какие, на фиг, они пенсионеры! – мой чуть ли не самый важный актив. Кейси, как и Колби и сам Бросс, – это наследие отрядов „Джедборо“, особого оперативного дивизиона Управления стратегических служб в Европе. Хороший консервативный фундамент таких людей не может не импонировать Рейгану. А упертый, амбициозный и агрессивный ирландец Кейси, что, как пить дать, станет „новым Донованом“ при Рейгане, на Бросса только что не молится.
А это значит, что пришло время подтянуть их к себе еще поближе, привязать дополнительными интересами. А какие могут быть интересы у материально независимых ветеранов Фирмы? Только информация, и сколько этим монстрам ее ни дай – все мало…»
Фрэнк глубоко вдохнул свежий весенний воздух. Размышлял он привычно на ходу, прогуливаясь взад-вперед по дорожке вдоль недлинной лощины, что тянулась рядом с домом. Чуть в стороне своенравно журчал широкий ручей, а ветви буков и хмелеграбов на склонах уже взрывались ярко-салатовой листвой. Здесь было очень тихо и думалось на диво хорошо. Уходить не хотелось, но Карлуччи ждал гостей, и время для них уже пришло.
В пятницу, поразмыслив предварительно над свежими материалами по «ленинградскому феномену», он сделал пару звонков по защищенной линии. Так, внешне ничего особого: намеки, понятные лишь посвященным, да кодовые фразы: «новая метла» оперативного управления предлагала заслуженным ветеранам прибыть на конфиденциальную встречу.
По правде сказать, среди многих важных и даже важнейших обстоятельств, которые занимали Карлуччи в данный момент, частности, пусть и связанные с этим делом, не имели особого веса. Хотя если бы Карл с Джорджем до источника добрались, а еще лучше смогли бы с ним побеседовать, тогда тема действительно получила бы один из высших приоритетов. Пока же ему было о чем беспокоиться и без шарад из Ленинграда: ощутимо усиливался натиск коммунистов в Италии и Франции, нешуточно досаждала возня с утечками от потерявших всякий страх идеалистов Фирмы, вышли на пик саботажные операции в Йемене и все ощутимее раскручивался маховик стратегической польской операции. К тому же постоянно трясло в Никарагуа, а теперь еще и в Иране.
Но вот и Колби, и Бросс, причем не сговариваясь, питали к этому ленинградскому сюжету какой-то обостренный интерес. И недавний руководитель ЦРУ, и бывший начальник аналитического управления были слишком ценным ресурсом, чтобы выключать их из жизни Фирмы, – поэтому они продолжали получать очищенные материалы, делясь взамен своими соображениями, игнорировать которые было бы великой глупостью.
