Доминик ее не торопил.
— В кофейном баре, где мы познакомились, работает моя подруга. Она тебя побаивается, поэтому ей показалось, что ты сумеешь застращать и Монигена.
Улыбаясь, Катя спокойно наблюдала за его реакцией, и Доминик рассмеялся. Он бы запел, если бы не боялся оскорбить ее слух, поскольку предполагал, что ТАКАЯ женщина наверняка обладает тончайшим музыкальным слухом.
И ТАКАЯ женщина нуждается в его помощи и защите! И знакомству с ТАКОЙ женщиной он обязан тем, что смахивает на крутого гангстера…
— А здесь куда лучше, чем в душном зале. Посмотри, какое красивое небо сегодня!
Доминик запрокинул голову. Да уж, все небо как золотыми гвоздями утыкано…
— Грандиозная картина, — промолвил он, чтобы что-то сказать, и сам же посчитал свое замечание невыносимо глупым.
Но Катю, по-видимому, воодушевляло все грандиозное.
— Вот именно! Во Вселенной существует более ста миллиардов звезд! — сказала она с волнением, как если бы речь шла о ста миллиардах долларов. Она подняла руку и принялась водить пальцем. — Вон Марс. А там Венера. Видишь точку справа от Луны? Это она!
Доминик промычал нечто утвердительное. Что-то он видел, но была ли это Венера, трудно сказать. До сих пор Венера в его представлении выглядела несколько иначе.
— Впервые вижу девушку, которая увлекается астрономией, — сообщил он с восхищением.
Они стояли так близко друг к другу, что грудью он касался ее плеч.
— Ну, не сказать, чтобы увлекалась… — протянула Катя, не зная, как реагировать на его замечание. — Просто я думаю, что эта наука позволяет видеть некоторые вещи в их реальной перспективе.
— Это точно! — одобрил Доминик. — Человек — это песчинка в космосе, и все его хлопоты, конечно, не заслуживают того, чтобы о них узнали какие-нибудь марсиане. Даже стыдно будет, наверное…
— Не думаю. Это в тебе говорит врожденная тяга к абсолютной перспективе, но ее нет. А на самом деле, если бы марсиане существовали, они тоже бы думали, что они песчинки и что им стыдно… А правда здесь то, что созерцание космоса тысячелетия порождает эти и куда более возвышенные мысли. Видишь ли, Доминик, мне кажется, что человек изначально отбрасывает две тени — одну на землю, другую — в космос. Вот что я называю реальной перспективой…
Доминик не все понимал, но как завороженный ловил каждое ее слово. Ему нравился мелодичный голос этой женщины, но это было не главное.
Ему опротивели разговоры о кражах и скачках. За два последних года он впервые беседовал с нормальным человеком. Только теперь Доминик понял, как ему не хватало такого общения.
— А ты философ, — промолвил он.
— Правда? — искренне удивилась Катя. — А я-то думала, что мне больше по сердцу точные науки!
— Кто ты?
Этот прямой вопрос застал Катю врасплох, и она помедлила, прежде чем сказать:
— Я живу в мире, который не похож на твой. — И она кивнула в сторону зала, где веселились гости.
У Доминика чуть с языка не сорвалось, что мир мафии так же чужд ему, как и ей. Но все же не сорвалось — он не имел права на это.
Достав из кармана перочинный ножик, он вырезал имя «Катя» на старой трибуне для зрителей. Катя, открыв рот, как девчонка, внимательно следила за его действиями.
— Катя… — вслух прочла она.
Доминик кивнул. Да, не Венера, а просто Катя. Ему хотелось вырезать рядом свое имя, но и даже это было опасно для его дела и… его спутницы. Он не знал, как могут повернуться дела завтра, да что там завтра — через минуту. Поэтому не мог подвергать ее риску. Сердце Доминика исполнилось горечи. Он так долго жил среди лжи, что ложь постепенно овладела его поступками. Не исключено, что когда-нибудь эта самая ложь проникнет и в его сердце…
— Катя… — прошептал он, — пожалуйста…
Это была мольба. Он хотел поцеловать ее, словно этот поцелуй мог послужить залогом того, что мир нормальных человеческих отношений еще не потерян для него навсегда.
Подействовал ли на Катю умоляющий тон Доминика, или звезды, или ее просто вдруг потянуло к нему, но она запрокинула голову и позволила себя поцеловать. Хотя сама Катя вряд ли назвала бы это поцелуем — как взрыв сверхновой звезды вряд ли можно назвать взрывом, но это эффектное зрелище, если кто понимает…
Вот в баре, когда они впервые увиделись, Доминик ее целовал — ну, было вкусно и… очень вкусно, о да! Но тот поцелуй был частью их игры, то есть прежде всего игры Доминика, и тот поцелуй явно проигрывал в искренности.
Где-то вдали выла сирена, из зала волнами накатывала музыка. Доминик и слышал все это, и не слышал. Он переживал нечто такое забытое, что не стоило и пробовать вспомнить, ЧТО это было… Кажется, в юности… До армии… Да и не важно ЧТО, главное — это было воистину прекрасно!
Идиллию прервал грохот внезапно распахнувшейся двери. Сразу за этим послышались возбужденные голоса — мужской и женский. Они спорили.
— Ах ты свинья! Чтоб тебе провалиться! — вдруг крикнула женщина.
Глухой удар… Доминик сжал кулаки, но не тронулся с места.
Гангстеры не вмешиваются в подобные скандалы. Это не в их правилах. Более того, Доминик остановил Катю, которая рванулась было помочь женщине…
«Хочешь посадить Винни Амаранте за решетку, веди себя обдуманно. Идти на поводу эмоций — безумие, а вернее, бессмысленная смерть…»
Мужчина вернулся в дом, еще раз грохнув дверью. На пороге осталась плачущая женщина. Она прижимала к лицу окровавленный носовой платок. Доминик узнал ее — это была Эмбер, жена Винни — босса, короля, падишаха…
Катя подбежала к ней и предложила пачку бумажных носовых платков. Не зная, что делать, Доминик встал у двери. Он не умел утешать женщин. Катя тем временем обняла Эмбер за плечи и попыталась успокоить ее.
— Как вас зовут?
— Эмбер… Меня зовут Эмбер…
— Какое красивое имя! Кто это был с вами?
— Муж. Он считает, что ему все позволено и, не скрываясь, заигрывает со своей любовницей прямо на моих глазах! Я не стерпела и упрекнула его…
— Вам нельзя возвращаться к гостям — у вас разбито лицо, — сказала Катя. — Хотите, мы отвезем вас в больницу?
— Вот еще! Кровь из носа еще не повод валяться в больнице, пока он тут заигрывает с потаскухами. — Эмбер вытерла лицо Катиными платками и, прислушиваясь к взрывам смеха, сказала: — Нос не перебит — и ладно, а кровь… У-у, ненавижу! И не собираюсь туда возвращаться! Сниму номер в «Хилтоне» — пусть-ка побесится и поищет меня.
— Но когда он вас найдет… вы, конечно, не вернетесь к нему?
Эмбер удивленно взглянула на Катю:
— Конечно, вернусь. У меня нет другой семьи. И потом, ведь я когда-то любила Винни. Не знаю, может, этого и мало, чтобы прожить с ним до смерти, но… где варианты?
