— И что, никаких сожалений? — неверяще уточнил дух.
— А то ты сам не чувствуешь, — огрызнулся я, но тут же сбавил тон: — Конечно, мне обидно немного, хотя бы то, что она не пожелала сообщить мне об отъезде лично, но…
— И еще чуть-чуть за то, что она тебя опередила, так? — с какой-то странной интонацией спросил сосед.
— Ну, ты скажешь тоже! — возмутился я. — Она хорошая девушка и мне очень нравится. С ней весело и интересно, про постель и вовсе молчу, а то, что между нами нет любви… ну что тут поделаешь? Мы оба это прекрасно понимаем, и я и она. И вообще сдается мне, что в твоих словах я расслышал нотки обиды. Уж не ревнуешь ли ты, часом, дух?
— Э?.. — Вот как! Редкий случай: сосед не знает что ответить!
— О, кажется, я прав? — Ну не могу я его не подколоть. Когда еще представится подобный случай!
— А ты знаешь… это странно, но похоже, что ты прав, — как-то неуверенно заключил сосед. — По крайней мере сейчас, когда ты обратил на этот факт мое внимание, я могу точно сказать, что наблюдаю у себя все симптомы юношеской влюбленности.
— Чего?! — Я был ошеломлен. Такого откровения от духа я точно не ожидал. Совсем!
— Да не переживай ты так! — Волна щекотки в мозгу от смеха соседа быстро привела меня в чувство. — Мне с этим справиться куда легче, чем тебе с твоей привязанностью к Ласке.
— Это как?
— Влюбленность — это не только форма психического… расстройства, скажем так, но и биохимический процесс, или, если говорить понятным тебе языком, реакция тела. Которой у меня, как ты понимаешь, быть не может. А с психологической зависимостью мне справиться куда проще, поскольку свое сознание я контролирую чуть больше, чем полностью, — выдал сосед.
— И это мне говорит единственный на весь мир дух-склеротик, — вздохнул я.
— Но-но! Не путай сознание и память! — рыкнул сосед, но, явно почувствовав мое непонимание, тут же остыл и пустился в объяснения: — Суди сам, Дим. У меня действительно имеются провалы в памяти, но ты же не будешь отрицать, что при этом я остаюсь довольно цельной личностью, обладающей немалым опытом и развитым мышлением?
— Не буду, — согласился я.
— Во-от! — довольно протянул дух. — И все аспекты своей личности я сейчас контролирую полностью, до последней мыслишки. Другое дело эмоции. Их держать в узде намного сложнее, но поскольку у меня нет большинства отвлекающих факторов, присущих обладателям физического тела, и в частности ваших пяти чувств, то и контролю эмоций я могу уделить куда больше внимания. Учитывая же, что они у меня еще и несколько приглушены опять же из-за отсутствия тела и протекающих в нем биохимических процессов, минусы и плюсы, можно сказать, взаимно перекрываются. Так что для меня управление собственными эмоциями сложно примерно так же, как для тебя сложен бой со Скалой Миолом.
— Хочешь сказать, что при желании можешь заглушить любое чувство? Гнев, страх… любовь? — уточнил я, поежившись при воспоминании о тренировках с тем самым пятым легионером, чуть не обломавшим мне весь процесс знакомства с моими подчиненными в Четвертом Громовом.
— Скорее, могу разложить их по полочкам, не позволяя влиять на собственное мышление… слишком сильно влиять, скажем так. Полностью избавиться от эмоциональности мне не удается, но она хотя бы не давит на психику так, как могла бы, — изобразил сосед вздох. — Звучит, конечно, не очень хорошо, но на самом деле это благо, Дим. Потому что, не умей я хоть чуть-чуть абстрагироваться от своих эмоций, глушить их, — боюсь, у тебя в голове уже давно жил бы абсолютно сумасшедший дух. Сумасшедший, без всяких преувеличений.
— Да ты и сейчас порой производишь такое впечатление, — буркнул я в ответ.
— А это уже твое дурное влияние! — парировал дух, заставив меня усмехнуться.
— Один — один. — Я вздохнул и, повернувшись к Гилду, уже вслух проговорил: — Поздравляю, друг мой. У меня появилось свободное время, а твоей замечательной женушке прибавится работы на кухне. И кстати, можешь передать нашим будущим разведчикам, что у них добавится несколько учебных часов по вечерам.
— Понял, мессир, — с абсолютно непрошибаемым видом кивнул Гилд. — Я могу идти?
— Вместе пойдем, — чуть подумав, заявил я. — Кстати, не знаешь, что у нас сегодня на обед?
— Индейка по-царски, — уже сделав шаг к лестнице, прогудел вассал. — И уверяю вас, за такое блюдо мой учитель отдал бы левую руку.
— Пробовал уже?
— И не единожды. У Дарины настоящий талант к кулинарии, мессир!
— Уж кто бы говорил, Гилд, — вздохнул я.
— Поверьте, я знаю о чем говорю. Ее батюшка был главным поваром у старого герцога Баунта, а тот очень трепетно относился к северной кухне и мог позволить себе нанимать лучших поваров. Дарина же унаследовала талант отца в полной мере.
— А ее брат? — поинтересовался я.
— Он… не слишком интересуется ремеслами, мессир, — с некоторой запинкой проговорил Гилд.
— Иными словами, лентяй, не желающий ничего делать и прожигающий наследство отца, — констатировал сосед. Я не стал отвечать ему, как не решился и комментировать слова своего помощника, явно не желающего дурно отзываться о своем новоявленном родственнике. Иногда Гилд просто удивляет меня своей тактичностью. Иногда…
Князь проводил хмурым взглядом спину выходящего из его шатра маркграфа Зентры и, дождавшись, пока за ним закроется полог, недовольно покачал головой. Старый воин безмерно уважал изощренный ум в недавнем прошлом первого полководца империи, и ему было грустно и неприятно видеть, как его старый друг и командир напрасно растрачивает свой талант на мелочные придворные интриги и стяжательство. Гений, способный обернуть сражение пары регимов против пяти полков отборной венетской пехоты в свою пользу, занимается приращением своего и без того немалого удела и жаждет сменить зубцы и жемчуг
[14] на листья и бархат.
[15]
И ладно бы, если бы дело было только в честолюбии! В конце концов, тот из дворян, кто лишен этого чувства, очень скоро лишается и самого достоинства, но ведь и меру надо знать. А Зентр, славившийся своим бережным отношением к вверенным ему войскам и пользовавшийся за это непререкаемым авторитетом не только среди офицеров, но и среди нижних чинов, вне службы, кажется, потерял это качество. Иначе как объяснить все эти интриги и ухищрения, благодаря которым его владения, расположившиеся у самых отрогов Южных Роман, вдруг стали опорной точкой для начала Похода Света. Самое неудобье! Сколько людей придется задействовать, чтобы расставить алтари и провести очищающие литургии в горах… и сколько из них останется на дне расщелин, сорвется с ледяных стен в пропасти или погибнет от лап горных темных тварей?! Но нет же, маркграф решил избавиться от «пограничной» приставки к его титулу, сдвинув границу неосвоенных земель, и, присоединив их к своим владениям, добиться признания Зентры герцогством! А люди, которые выполнят эту работу или погибнут, воплощая его честолюбивый замысел… Да кто будет считать этих вторых-третьих баронских сыновей, орденских сержантов и мулов?
