— Мы рады видеть вас после долгого отсутствия, Иоганн.
— Это радость взаимна, ваше величество, хотя ее и омрачает печаль по случаю отсутствия моей дорогой супруги с сыном.
— Да, ее отъезд весьма досаден, хотя причина для него весьма веская.
— Что же, надеюсь, наша разлука не будет вечной. Тем более, что необходимо как можно скорее показать царицу ее новым подданным, а перед тем уладить формальности.
— Что вы имеете в виду?
— Коронацию, ваше величество, царская корона, как и всякая другая предполагает коронацию. В России это называют венчанием на царство.
— Надеюсь, принцессе Катарине не придется менять вероисповедание? — постным голосом проговорил Глюк.
— Этот вопрос мы обговорим позднее, — дипломатично ответил я.
— Однако это очень важный вопрос, — глядя на королеву продолжал епископ, — насколько я помню, в брачном договоре не было пункта о смене веры.
— А вы хорошо осведомлены, ваше преподобие, в документах рылись? Что-то я не припомню, чтобы вы принимали участие в их составлении.
— Господин епископ, перед получением нового сана, был нашим викарием, — поджала губы королева.
— Это многое объясняет, — отвечал я, миролюбиво улыбнувшись, — однако нет никакой необходимости обсуждать этот вопрос в отсутствие самой принцессы. Кстати, если вы такой ревнитель буквы и духа брачного договора, то может, ответите мне, где находятся средства, выплата которых оговорена этим документом?
— Э, — промямлил потерявший апломб епископ, — я не уполномочен говорить об этих вещах.
— Какая жалость!
— Когда составлялся договор, вы, ваше величество, еще не были московским царем, — проговорил скрипучим голосом Юленшерна, — с тех пор много изменилось.
— Совершенно верно, только вот мекленбургским герцогом я быть не перестал, так что в этом смысле не изменилось ничего!
— Его королевское величество говорили, что вы хотите сделать какое-то заявление риксроду? — Перевел разговор на другую тему старый ярл, — не просветите ли какого рода это заявление?
— Дорогой граф, вы узнаете об этом первым.
Видя натянутые лица моих собеседников, король попытался разрядить обстановку.
— Графиня посмотрите, как стал одеваться наш друг, — обратился он к Эббе, — право он теперь похож на московитов больше них самих.
— Его царское величество прекрасно выглядит, — звонко отвечала девушка к вящему неудовольствию депутата и епископа, — в его нынешнем наряде чувствуется богатство и мощь его страны. Возможно, это убранство выглядит немного варварски, но оно прекрасно!
Заявление графини вызвало смех у короля и гримасу у королевы с епископом, а я посмотрел на Эббу с признательностью. Когда-то я помогал зарождавшемуся роману между ней и, тогда еще наследным принцем, Густавом Адольфом. В те времена наши отношения можно было назвать дружбой, и я был рад, что ее отношение ко мне не изменилось.
— Скажите, ваше величество, — продолжала она, — а женщины в вашей новой стране одеваются так же красиво?
— Гораздо более красиво, графиня, — отвечал я ей, — и вы в этом скоро убедитесь. Как только я вернусь в Москву, я прикажу придворным мастерам изготовить наряд достойный вашей красоты и отправлю его вам в подарок. Надеюсь вы примете его в память нашей прежней дружбы?
— Ну, разумеется, у меня ведь нет мужа, который мог бы мне запретить это сделать!
При этих словах Эббы, король немного поскучнел, а королева Кристина покрылась пятнами. Дальнейший разговор не заладился, и скоро мы разошлись в разные стороны. Пока в переговорах наступил перерыв, я вернулся к своим спутникам, глазевшим по сторонам немного ошалевшими глазами. Глядя на их неподдельное восхищение я подумал было, а не устроить ли парням экскурсию по дворцу, но меня снова отвлек старый ярл.
— Ваше величество, — проскрипел он, — я хотел бы узнать, что именно вы имели в виду, говоря о выступлении в риксроде?
— Хорошо, что вы сами пришли, граф, и мне не пришлось вас искать. Очевидно, вам известно, что я прибыл сюда из занятой моими войсками Риги?
— Да, а еще мне известно о предлагаемом вами обмене. Хочу сразу сказать, ваше величество, что я полагаю его неравноценным, и не намерен менять своей точки зрения!
— Это могло бы иметь крайне печальные последствия, но я надеюсь, что вы передумаете.
— Для кого именно они такие печальные, ваше величество, для вас или для вашего варварского царства?
— Для вашей семьи, граф.
— Что вы имеете в виду?
— Вам известно как именно я захватил Ригу?
— Нет, но зная вашу «изобретательность» и неразборчивость в средствах я могу себе это представить!
— Полегче, старый пират, не стоит увеличивать счет, накопившийся у меня к вашей семейке еще одним оскорблением! Так вот, она была взята без единого выстрела, если не считать того который сделал по мне ваш сын в присутствии целой кучи свидетелей. И если я не смогу при необходимости представить это как покушение на члена шведской королевской семьи, то вы меня крайне недооцениваете!
— Бросьте, господин-странник, вам не удастся обмануть меня. Мой сын сейчас в Нарве.
— Черта с два! Карл Юхан сейчас сидит в рижском замке на цепи. Впрочем, вам вероятно знаком его почерк? Вот его письмо, ознакомьтесь.
Письмо было написано моим пленником, как только я узнал, что он способен писать, то есть до фарса с венчанием. Ничего способного скомпрометировать меня там не было, но его отец убедился, что он в моих руках.
— Что вы хотите, денег?
— Э нет, на этот раз вы так легко не отделаетесь. Я хочу, чтобы вы и ваши сторонники в риксроде всеми силами поддержали обмен всех занятых Швецией русских земель, включая Новгород и Корелу на Ригу.
— Это невозможно!
— Значит, вам придется сделать невозможное. Потому что если над рижским замком не взовьется шведский флаг, вашему сыну придется распрощаться с головой.
— Вам не удастся осудить его в Швеции!
— Хотите поспорим? Впрочем, кто вам сказал, что мне непременно нужно решение шведского правосудия? Я вполне могу осудить его сам, могу заставить сделать это рижский магистрат, могу просто приказать удавить его по-тихому в каземате.
— Я обращусь к королю! Не хватало еще, чтобы шведских дворян казнили какие-то варварские царьки!
— Удачи! Но прежде хорошенько приготовьтесь, вам придется многое объяснить своему королю, при том, что никаких доказательств у вас нет.
— У меня есть письмо…
— Там где-нибудь написано мое имя? Или место где он содержится?
— Негодяй, но это вы его мне передали!
— Не кричите так, а то за оскорбление величества повесят не вашего сына, а вас!
