* * *
Как это часто бывает, бунт вспыхнул как пожар от маленькой искры. Один из многочисленных пасторов читавших проповеди о безбожных слугах сатаны — сиречь, ведьмах, перестарался, и возбужденная толпа хлынула к известному всему Стокгольму дому. Тому самому, который покойный король Карл подарил Мекленбургскому герцогу-страннику и в котором он, по слухам и занимался колдовством и порчей монеты. По пути к ним присоединялись одни за другим местный жители и вскоре дом, который уже иной раз называли русским посольством, был окружен кричащими от праведного гнева людьми. Когда на их законное и справедливое требование выйти и показать ведьму и порченое серебро никто не вышел, в окна полетели камни. Это деяние, впрочем, не осталось безнаказанным и осажденные начали стрелять в ответ. Несколько выстрелов, убивших самых активных участников погрома, охладили было нападавших, и заставили их отхлынуть от оказавшегося не таким простым орешком дома. Возможно, на этом дело бы и закончилось, но тут в дело вступили держащиеся доселе в стороне люди в плащах и надвинутых на глаза шляпах. Вытащив из-под одежды оружие, они сумели организовать, растерявшую было пыл толпу, и повести ее на новый приступ. Держа под огнем превратившиеся в бойницы окна, атакующие снова подошли к дому и кинулись рубить ворота. Те, были сделаны из довольно крепкого дерева и оббиты полосами железа, так что справится с ними, удалось далеко не сразу. Однако, люди с топорами были упорны и через какое-то время им удалось справиться с этой преградой. Выбив ворота, толпа хлынула внутрь, и принялась искать оборонявшихся. Никого не найдя, бунтовщики совсем озверели и кинулись крушить все до чего могли дотянуться. Наконец, кому-то из них удалось найти комнату, в которой лежали тяжелые ящики с печатями рижского магистрата. Нашедшие разразились торжествующими криками и принялись сбивать с них замки. Дело это также оказалось не самым простым, но, тем не менее, вскоре увенчалось успехом. Но каково же было разочарование разбивших ящики, когда им не удалось найти в них ничего кроме груды камней. Душераздирающий вой пополам с богохульствами вырвался из их разочарованных глоток. Разумеется, это было происками врага рода человеческого, решившего лишить праведных христиан их законной добычи! Впрочем, как оказалось, не все штурмовавшие «русский дом» верили во всемогущество дьявола. Кое-кому пришло в голову, что люди взломавшие ящики — бессовестно лгут, и на самом деле припрятали захваченное серебро с тем, чтобы не делиться своей добычей с остальными участниками штурма. Высказав эти обоснованные подозрения, они нарвались на черную неблагодарность и несколько выстрелов в придачу. Стерпеть подобное обращение не было никакой возможности, и вскоре захваченный дом стал ареной схватки не на жизнь, а на смерть.
Пока благочестивые шведские христиане, выступившие против козней сатаны, увлеченно лишали друг друга жизней, я уводил свой маленький гарнизон узкими улочками в сторону порта. Два десятка русских и мекленбуржцев, оставшихся со мной после отъезда Романова с королем, переодетых простыми горожанами, торопливо шли, стараясь, насколько это возможно, не привлекать к себе внимания. Впрочем, как оказалось, город и без того был переполнен группами вооруженных людей самого разного вида. Одни представляли собой местных цеховых мастеров, вооруживших своих подмастерьев и охранявших таким образом свое добро. Другие выглядели обитателями местного дна, вылезшими из своих нор в надежде пограбить первых. И наконец, были группы непонятных людей достаточно неплохо одетых и вооруженных, иногда под предводительством священников, которые хотя и не участвовали во всеобщей вакханалии, но и не препятствовали ей. К счастью, последних было немного и хотя они внимательно наблюдали за происходящим, мой импровизированный отряд не слишком выделялся на фоне прочих и смог почти беспрепятственно продвигаться по улицам. Надо сказать, что местные жители, не принимавшие участия во всеобщем веселье, закрывали свои дома и истово молились, чтобы нежданная напасть их миновала. Все эти обстоятельства помогли нам более или менее благополучно добраться до уже оцепленного шведскими солдатами порта. Командовал этими крайне немногочисленными войсками мой старый друг, капитан над портом Олле Юхансон.
— Наконец-то, ваше величество, — с явным облегчением поприветствовал он меня, — я уже начинал беспокоиться, удастся ли вам пробиться в порт.
— Все в порядке, дружище, — поспешил успокоить я его, — я и мои люди целы, а это главное. Мои враги обнаружили себя и крупно подставились, полагаю, участников штурма моего дома уже вяжет городская стража.
— Вынужден вас разочаровать, ваше величество, — горестно вздохнул Олле, — войск в столице достаточно только для охраны королевского дворца.
— Какого черта, — выругался я от неожиданности, — эта свинья-губернатор заверил меня в том, что бунт будет немедленно подавлен!
— Не могу ничего сказать вам по этому поводу, однако вас дожидается посланник из дворца, возможно, он даст вашему величеству необходимые разъяснения.
— Где этот чертов посланник?
— Я здесь сир, — к нам подошел молодой человек, закутанный в плащ, в котором я с удивлением узнал Николаса Спаре.
— Вы?
— К вашим услугам, сир!
— Что происходит, господин Спаре?
— Меня прислала принцесса Катарина.
— Что?!!
— О, не беспокойтесь, с ней и маленьким принцем все хорошо. Они находятся под надежной охраной и им ничего не угрожает. К сожалению, не могу сказать этого о вашем величестве.
— Что вы хотите этим сказать?
— Едва вы покинули дворец, аудиенции с ней попросил преподобный Глюк, каковая была ему немедленно предоставлена.
— И что же ей наболтал этот святоша?
— Этого я не знаю, но ее высочество после разговора с преподобным выглядела крайне обеспокоенно.
— А почему же мне и моим людям не послали помощь?
— Ваше величество, прошу вашего всемилостивейшего прощения за то, что отвечаю вопросом на вопрос, но зачем вы сказали губернатору, что будете обороняться в своем доме?
— Так этот мерзавец… ах ты же…
В ответ на мою филиппику, молодой придворный лишь невозмутимо пожал плечами.
— Как вы догадались искать меня здесь? — Спросил я его, несколько успокоившись.
— Я собираюсь, стать военным и потому внимательно изучаю, как деяния великих полководцев древности, так и славные победы наших современников. В том числе ваши, сир. Вы никогда не делаете то, что от вас ждут ваши противники. Более того, вы и своих сторонников не всегда ставите в известность о ваших планах. Так что я посчитал весьма маловероятным, что вы будете дожидаться сикурса в своем осажденном доме и, как видите, не ошибся.
— А вы опасный человек Николас!
— Ну, мы ведь на одной стороне, не так ли?
— Хорошо сказано, мой друг, так с чем вас послала принцесса?
— Её высочество, полагает, что вам необходимо как можно скорее покинуть Стокгольм! К сожалению, у нее не было времени написать вам, но вот ее перстень, который она собственноручно дала мне, чтобы вы могли удостовериться в моих полномочиях.
