— Государь, а я тебе гостя привез, — попытался отвлечь меня Пушкарев, когда Казарин ушел принимать хозяйство и мы остались одни.
— Какого еще гостя? Анисим, как бог свят, если ты бабу притащил, я тебе не знаю что сделаю!
— Нет, государь, я же сказал гостя, а не гостью. Хотя если прикажешь, то могу и… ладно-ладно, не гневайся. Духовника я твоего привез, он вместе с большим полком шел.
— Мелентия? Ну-ка зови.
Иеромонах пришел почти сразу, как будто ждал неподалеку.
— Что отче, устал молиться в одиночестве и решил меня навестить?
— Что делать государь, хоть я и монах теперь, а в стороне от рати тяжело оставаться. Решил, может, я здесь пригожусь.
— А гимназию на кого оставил?
— Так ведь лето теперь, школяров пора на вакации отправлять, да их еще толком и не набрали. Вот осень придет, и наберем учеников, а пока Игнатий твой все к учению готовит.
— Чудны дела твои господи, ты иезуиту души школяров собираешься доверить? А нас с тобой не сожгут на пару, когда мы из похода вернемся?
— А кому ведомо что он иезуит? — не смущаясь, ответил Мелентий, — я ему велел в мирское переодеться, да книги готовить. Едва ты в поход ушел привезли в Москву вещи что воровские казаки у его товарищей отняли когда уходили от Марины с Заруцким. Склянки, правда, побили почти все, но кое-что лекарю твоему осталось, так он теперь из башни своей и не выходит, нехристь. Книги же и прочие бумаги я забрал, да припрятал до времени. А среди них была «Космология» Аристотеля и еще кое-что. Вот я и велел Игнатию твоему русский язык покуда учить, да готовиться к тому что будет латынь преподавать, а еще грамматику латинскую и риторику. Все же он твой подданный, хоть и из немецких земель, так что пусть хлеб не даром ест.
— Стало быть, не боишься иезуитов?
— Да что ты, государь, заладил иезуит, да иезуит! А где прикажешь учителей брать? Я сам на латыни только растолмачивать могу, да и то не шибко, а грамматики и вовсе не ведаю. Можно конечно греков позвать, но там на пятерых православных будет трое тайных католиков, а двое что останутся явных! А этот хоть сразу понятно кто такой и чего от него ждать. Ничто приглядим!
— А то, что он мой подданный, это он тебе рассказал?
— Ага, а что соврал?
— Да-нет, ну почти. Ладно, в моих землях в Мекленбурге есть город Росток, а в нем большой университет. Я через Рюмина, велел прислать ко мне учителей добрых, да учебников сколь потребно. Хватит на гимназию и на академию.
— Это еще зачем?
— Затем, что учиться надо. Среди священников, сам поди ведаешь, дай бог чтобы половина хоть худо читать могла. А уж в чем вера заключается внятно объяснить, разве один из десятка. И что хуже всего, иерархи церковные недалеко ушли. Вот и начнем учить, чтобы если не при детях моих, то уж при внуках такого не подобия точно не было.
— А священное писание тоже твои немцы толковать станут? — подозрительно спросил Мелентий
— Ну, уж на это, я полагаю, православных учителей сыщем.
— Греков позовешь, — вздохнул Иеромонах.
— Только учителями в академию. Такого чтобы епископскую кафедру дали пришлому греку, который все османские задницы перецеловал и всем римским патерам туфли, более не будет.
— Злой ты государь, — не то утвердительно, не то укоряюще сказал Мелентий.
— Был бы злой, кое-кто бы уже на колу сидел, — думая о своем отвечал я ему.
— А ты на Черкасского не серчай, а лучше сам прежде думай, перед тем как повелеть.
— Знаешь об сем деле? — вопросительно посмотрел я на него.
— Знаю, — вздохнул он, — только тут Черкасский прав. Не в том что он тебе перечил, а в том что все тайно сделал и сваре не дал подняться.
— А не ты ли, святой отец, давеча толковал о том что местничество много зла принесло и надобно его уничтожить?
— Говорил, и паки и паки говорить буду, что зло от этих порядков. Только сейчас не время их ломать. Надорвешься и дело не сделаешь, а сделать надобно много. Потому и приехал сюда, чтобы предостеречь тебя при случае.
— Вот значит как…, что еще хорошего расскажешь?
— Расскажу и хорошего, ты государь, про Григория Валуева слыхал?
— А кто это?
— Воевода в Невеле.
— Полякам служит?
— Королевичу Владиславу.
— Не один ли хрен?
— Как сказать, Владиславу в свое время многие присягнули и даже рында твой что в сенях спит. Покойный Гермоген москвичей от клятвы освободил, да Валуева в ту пору на Москве не было.
— И что?
— Да ничего, только воевода он хороший, вместе с покойным князем Скопиным-Шуйским воевал и тот его жаловал. Вот если бы его…
— Переманить?
— А чего бы и не переманить?
— Не знаю, — задумался я, — если сам придет, то приму, чего не принять. Вот только захочет ли?
— А ты меня к нему отпусти, я с ним потолкую, глядишь и захочет.
— Так я вроде и не держу, ты отче, даром, что мой духовник, куда хочешь — идешь, куда не хочешь тебя колом не загонишь.
— Ну и ладно, вот исповедую тебя и отправлюсь.
— Да я вроде и не грешил в последнее то время…
— Не лги отцу своему духовному!
— Вот тебе крест!
— Кайся грешник!
Дав немного отдохнуть новоприбывшим войскам я двинулся со своей маленькой армией на Белую. Михальский с казаками несколько раз настигал по пути небольшие вражеские отряды и рассеивал их в скоротечных стычках. Обычно после них он притаскивал ко мне пленных с целью получения информации. Пока все шло как нельзя лучше, ушедшие из Смоленска конфедераты под командой ротмистра Збигнева Сильницкого стояли в Быдгоше, ожидая выплат. Пока король или Ходкевич не найдут денег их можно было не опасаться. Более того в войске самого Ходкевича было неспокойно, похоже он тоже задолжал своим солдатам. Большой интерес вызвало сообщение одного из шляхтичей прибывшего по его словам из под Заволочья где прежде довольно долго стоял Лисовский со своим отрядом. По его словам, сам Лисовский исчез неизвестно куда, вместе со всеми его людьми. Но что еще более интересно, по словам шляхтича со стороны Великих Лук в нашу сторону двигался довольно большой отряд немецкой пехоты.
— Это отряд служит вашему гетману? — Спросил я пленного.
— Нет, ясновельможный пан, если бы у пана гетмана было столько пенензов
[33], то он бы заплатил бы конфедератам Сильницкого, да и про своих жолнежей не забыл, а они давно не забыли как выглядят гроши…
— Перед тобой русский царь, — прервал Корнилий шляхтича ткнув ему в бок рукоятью плети.
