— Анхен, не говори так, я ведь ревную.
— Боже правый, есть люди которые не меняются, хоть надень на них рейтарскую форму, хоть герцогскую корону. Боюсь, стань вы даже императором всего мира, язык у вас останется прежнего рейтара Ганса. Да я, как и раньше подруга командира эскадрона, только зовут его теперь Карл Гротте.
— Хм, неожиданно. Из сержантов в капитаны?
— Так случается, убили прапорщика и он занял его место, погиб лейтенант и освободилась еще одна вакансия, а потом несчастье случилось с командиром. Вы же сами сказали что он далеко не дурак.
— Верно, а скажи мне, прелесть моя, а он верен пану Храповицкому?
— Странные вопросы вы задаете. Рейтары верны тем кто им платит, а что пан Остророг, что пан Храповицкий платили до сего дня жалованье весьма исправно. Чего не скажешь о наемниках польского короля.
— Что тебе известно об этом?
— Да это совсем не секрет. Все знают что шотландцы и ирландцы из здешнего гарнизона довольно давно не получали денег. Я даже слышала, как их полковник Дуглас ругался по этому поводу с паном Храповицким.
— Очень интересно, а у вас, значит, поводов для беспокойства нет?
— Нашим парням не на что жаловаться. К тому же если помните, Карл сильно недолюбливал одного принца.
— Я понял тебя Анна. Вон видишь, раскладывают мой шатер. Эти ребята отведут вас туда, и можешь всем говорить, что ты моя камеристка, помнишь, я обещал тебе это место?
— Вы очень добры, ваше величество, а ваши придворные и слуги не выгонят нас?
— Мои придворные большей частью остались в Москве, здесь только один из постельничих и несколько слуг. Я отдам необходимые распоряжения.
Не прошло и часа как из осажденной Белой приехали парламентеры во главе с самим паном Храповицким. Мой старый знакомый пан Якуб и его свита были, как водится, разодеты в пух и прах и на прекрасных лошадях. По моему приказу подле шатра был устроен навес, стоял раскладной стол и несколько кресел. Я сидел на походном троне делая вид что занят чтением Тацита, а вокруг толпились мои приближенные. По бокам от кресла стояли, держа руки на саблях, Миша Романов и временно произведенный в рынды Федор Панин.
— Я приветствую ваше королевское высочество! — Твердым и чистым голосом начал пан Якуб.
— Перед вами русский царь, — тут же прервал его Вельяминов.
— Есть только один законный московский царь — королевич Владислав, — с достоинством ответил ему поляк, — однако я с большим почтением приветствую столь знаменитого воителя, каким без сомнения является Великий Герцог Мекленбурга Иоганн Альбрехт III.
— Передайте пану Храповицкому, что я тоже чертовски рад его видеть, — усмехнулся я откладывая в сторону книгу.
— Фон Кирхер! — воскликнул изумленный поляк, — но как это возможно!
— Не знаю о ком вы, дружище, но я рад вас видеть в добром здравии.
— Проклятье, значит, несчастный пан Мариан был прав когда говорил перед смертью…
— И вы, кажется, не в убытке от его кончины?
— Нет, это решительно не возможно!
— Что не возможно, друг мой? — невозмутимо переспросил я его, — если вы о вашей женитьбе на пани Марысе то, насколько я знаю, это самая что ни на есть объективная реальность, данная вам в ощущениях! Надеюсь, вам помогли мои советы? Кстати, как она поживает? Кланяйтесь ей от меня при случае.
— Но ведь вы жили у меня в доме, вы нанялись в наше войско артиллеристом…
— И устройством пороховых складов взорвавшихся так внезапно тоже занимался я, и что?
— Бог мой, вас недаром называют мекленбургским дьяволом, — потрясенно прошептал шляхтич.
— Полно, дружище, когда я родился, дьявол заплакал горькими слезами и более не показывался на этой грешной земле. Что же, я смотрю, вы мне совсем не рады, так что давайте перейдем к делу. Вы что-то хотели у меня спросить?
— Э… я?
— Ну не я же! В конце концов, это вы настояли на переговорах. Рассказывайте что вам угодно.
— Э… я хотел спросить тоже самое у вас.
— Вот на этот вопрос ответить очень легко. Мне угодно чтобы вы сдали мне эту крепость без излишнего кровопролития. В противном случае мне будет угодно взять ее приступом. Что вы на это скажете друг мой?
— Я скажу вам, что скорее умру, чем сдам вам крепость!
— О, какие громкие слова! Но есть одна проблема, пан Якуб, я всегда добиваюсь того чего хочу. А хочу я эту крепость и получу её. Еще я хочу Смоленск, и он тоже никуда от меня не денется.
— Пока я жив, этому не бывать!
— Будет очень прискорбно, если пани Марыся снова овдовеет. Она ведь сейчас в Смоленске?
— Вы все знаете, — обреченно вздохнул Якуб.
— Я знаю далеко не все, а лишь то что мне необходимо. Я знаю, что вашим людям давно не платили жалованье. Я знаю, что у вас мало припасов. Я знаю, что в Смоленске дела обстоят точно также и сейчас к нему подходит войско Черкасского с осадным парком. И еще я знаю, что единственный человек, который сможет защитить вашу жену в случае удачного штурма, будет осаждать эту ничтожную крепость. И одному богу известно успеет ли он взять ее вовремя и уйти к Смоленску, чтобы иметь возможность спасти пани Марысю, потому что вы ей помочь точно не сможете! Вот так-то пан Якуб, подумайте об этом на досуге.
Выслушав мою речь Храповицкий поклонился и обреченно помотав головой отправился восвояси.
— Эко ты его, государь, — задумчиво проговорил Вельяминов, — будто мешком ударенный лях-то ушел. Что делать прикажешь, к штурму готовиться или как?
— Лагерь устраивайте, а завтра начнем шанцы рыть. Покуда же готовьтесь к вылазке, чует мое сердце, чего-нибудь в таком духе пан Якуб устроит.
Пока я раздал все необходимые распоряжения, день клонился к закату. Я немного устал и проголодался. Верные слуги, как это обычно бывает, когда они особенно необходимы, разбежались по хозяйственным делам. Делать было нечего и я отправился в шатер подле входа в который продолжали стоять Федька с Мишкой в белых кафтанах.
— Помогите, — буркнул я, показывая на доспех.
Парни сорвались с места, и не без усилий справившись с завязками, стащили с меня наручни, кирасу и поножи. Дышать сразу стало легче, хотелось, правда еще снять сапоги и улечься на нормальном ложе, а не служившем мне обычно постелью старом нагольном тулупе.
— Спасибо орлы, — поблагодарил я ребят, — чтобы я без вас делал. Кстати, а чем это так пахнет?
— Так немки как пришли, так сразу за хозяйство взялись, — обстоятельно отвечал Панин, — постельничих погнали за водой, да греть ее затем, а сами кашеварить принялись.
— Пахнет вкусно, — мечтательно добавил Мишка.
— А как же они холопами-то распоряжались, они же по-немецки ни бельмеса, неужто русский знают? — насторожился я.
