– Не сомневаюсь, – по-прежнему спокойно отвечаю я. – Но мертвецы не могут никому платить, да и деньги мертвому не нужны совершенно. А шансов выжить в таком походе ни у вас, ни у меня, если я на это подпишусь, никаких. Еще раз спасибо, я – пас. Всего доброго.
Детвора явно ошарашена моим спокойным, но совершенно для них внезапным отказом, а потому комнату они покидают молча, безропотно. А я вовсе не горю желанием им что-либо разжевывать. Сколько им? Лет по семнадцать где-то. И если они до сих пор не понимают, что это такое – поход в Пустоши на такую глубину, то и объяснять бесполезно. Другое дело, откуда же они взялись такие: чистые, сытые и непуганые? Впрочем, не мое дело. Я не самоубийца и в такие расклады не лезу.
Закрыв за гостями дверь, зачем-то лезу в ранец. Что мне там нужно было – сам толком не понял, но руку в объемистое нутро запустил… И почти сразу кожу запястья легонько оцарапало что-то шершавое… На моей ладони лежал старый, здорово потрепанный шеврон с изображением стилизованного тонкого птичьего силуэта. Раньше, в стареньком РД, он лежал в маленьком самодельном внутреннем кармашке. В новом ранце такой смастерить у меня до сих пор руки так и не дошли, вот и лежал он среди всего прочего, потому и попался под руку. «Стрижи»… Эх, Сан Саныч, когда же ты таким осторожным, не сказать хуже, стать успел? Ведь были времена, в такие передряги влезал и из них же выбирался… «Были», – мысленно ответил я самому себе. И времена, и передряги. Но тогда за моей спиной стояла серьезная организация, а в глобальном смысле – одна из самых сильных держав планеты. А теперь? Батальон разбросанных по всей Вологодчине одиночек-«хэдхантеров»? Сравнивать, думаю, даже смысла не имеет. Но на душе все равно как-то пакостно. Ведь не просто так эта детвора, а до нее – те самые так и не увиденные мною «серьезные мужики» меня почти полгода искали и дожидались. Что-то нужно им там, под Екатеринбургом.
Спать как-то совершенно расхотелось. Я сидел на койке и тупо пялился в стену, пытаясь сообразить, что же я сделал не так? Ведь работенка – реально для суицидника, причем этакого… затейника. Не стоит оно того совершенно. Ни за какие деньги не стоит. И даже перспектива попасть на Урал совершенно не манит. Потому как шансы на удачу ничтожно малы. Как мы друг дружку в школе подкалывали? «Произнеси быстро – „бесперспективняк“»? Вот-вот, он самый и есть.
Но внутри крепла уверенность, что все резоны и доводы мои – просто попытка самооправдания и, несмотря на них, поступил я все-таки неправильно. И в этот момент в дверь снова негромко постучали.
– Александр Александрович, – раздался за дверью голос девушки. – Поверьте, мы не стали бы просто так вас беспокоить. Но вы нам очень, понимаете, очень нужны. И дядя Саша Кац велел разговаривать только с вами.
Меня с койки будто пружиной подбросило. Саня Кацендорн! Морпех, ценой своего здоровья спасший мне под Старопетровском жизнь!
– Где он? – Дверь я распахнул настолько резко, что девчонка к противоположной стене отшатнулась.
– Он… Его убили… – В глазах девушки блеснули слезы. – Нас почти всех убили. А тем, кто выжил, нужна помощь.
– Так, а ну отставить сырость, – стараясь понежнее, но все же твердо заявил я (терпеть не могу женских слез, потому что, как и большинство мужиков, чувствую себя рядом с рыдающей барышней совершенно беспомощным и разом во всем на свете виноватым). – Заходи и рассказывай.
И посторонился, пропуская гостью внутрь. Что-то мне подсказывает, что разговор у нас будет долгим. Впрочем, в общении с клиентом такое не редкость. Это к киллеру наемному приходят с мишенью: имя, адрес, сумма оплаты. К «хэдхантеру» зачастую приходят с горем. А его в один абзац из пары предложений не утрамбуешь. Прежде чем к сути перейти, человек выговориться хочет.
Когда за зашторенным окошком почти рассвело, ситуация начала проясняться. Вот, значит, откуда эти детишки взялись, такие опрятные и непуганые…
«Князья» накрыли все же не десантников, тут я ошибся. Девяносто шестую Нижегородскую бригаду спецназа ГРУ, а вернее, то, что от нее осталось… Саму бригаду незадолго до того, как у косматой седой ведьмы в Вашингтоне окончательно переклинило мозги и она отдала приказ о ядерном ударе, перебросили в Карабах. Там тогда (и не без помощи извне) в очередной раз началась заваруха, и русские солдаты снова были готовы исполнять ставшую привычной задачу: стоять стеной между некогда братскими народами, не давая им вцепиться друг другу в глотки. В пункте постоянной дислокации в Нижнем Новгороде остались, что называется, рожки да ножки: несколько офицеров и контрактников-сверхсрочников, младший осенний призыв, еще и присягу принять не успевший, да офицерские семьи. Но даже в таком кадрированном виде бригада продолжала оставаться подразделением спецназа. И когда взвыли дурниной сирены оповещения, а старшие офицеры получили по старенькому телефону без наборного диска, называемого в народе «вертушкой», подтверждение, что тревога не учебная… Словом, норматив по выходу из ППД и экстренному марш-броску в РСО
[9] бригада выполнила если и не на «отлично», то уж как минимум на «хорошо». И удар американских «высокоточек» приняли на себя уже пустые казармы и ангары складов. А бригада к тому времени была далеко, в глухих лесах, где были оборудованы резервные склады и временный лагерь.
Даже в своей «мирной» ипостаси бригада, да еще и войск спецназначения, – сила немалая: порядка трех с половиной – четырех тысяч человек личного состава, да при всей положенной боевой технике и прочих средствах усиления… В случае же военной опасности объявляется мобилизация, в подразделение возвращаются резервисты из числа недавно отслуживших, и бригада разворачивается в дивизию. А дивизия – это уже чрезвычайно серьезно. Даже стрелковая дивизия РККА образца сорок первого года – это могучая сила, а ведь тут речь не о мотострелках, а о спецназе, да и век за окошком давно уже двадцать первый. Четыре разведывательных полка специального назначения со всеми положенными средствами усиления и зенитно-ракетный полк прикрытия. Шестнадцать тысяч вооруженных и экипированных по последнему слову армейской «моды» молодых и крепких мужиков. Бронетранспортеры, боевые машины пехоты и десанта, грузовики, да не обычные, тентованные, и даже не слегка устаревшие бронированные «Уралы-Звезда», а новейшие «Тайфуны». Вместо обычных «УАЗов» – новенькие «Тигры», вроде тех, на которых я из Душанбе господина чрезвычайного и полномочного посла вывозил… И прорва продовольствия, боеприпасов и горючего для всего этого… Да, нет положенного мотопехотной дивизии танкового полка. Но зачем разведчикам танки? У них цели и задачи изначально слегка иные.
Содержимое складов и техника в ангарах РСО, в который бригада ушла из Нижнего, были рассчитаны не на всю бригаду и уж точно не на дивизию – всего на пару отдельных батальонов, но зато располагался он дальше всего от Нижнего Новгорода и вообще от каких-либо крупных населенных пунктов. Оттого и шансы уцелеть имел весьма высокие. И уцелел. А что до относительно невеликих размеров и запасов… Так много ли «активных штыков» в тот момент в бригаде имелось? А два батальона, если укомплектованы по полному штату военного времени, – это тоже очень и очень неплохо. Да что говорить, обычная мотострелковая рота – это одиннадцать БМП или бронетранспортеров. Да оружия на почти полторы сотни человек. А в батальоне таких рот – три. И из ППД бригада далеко не пешком ушла и не с пустыми руками, голая и босая.
