Владелец письма Левин приводит доказательства его подлинности, исследуя штампы, бумагу, шрифт машинки и возможность пользования такой бумагой и машинкой в России, а также подпись Еремина. В 1950 году при встрече с Левином генерал-майор российского корпуса жандармов Александр Иванович Спиридович признал предъявленное ему письмо подлинным, однако современные историки считают этот документ подложным
. Директор ЦГАОР СССР Б.И. Каптелов и заведующая отделом документов ГАФ СССР 3. И. Перегудова после проведенной экспертизы также высказывают сомнения в подлинности этого документа
.
23 апреля 1956 года в том же журнале «Лайф» Александр Орлов опубликовал пространное письмо, в котором также изложил версию о провокаторстве Сталина
.
Намеки на то, что Орлов посвящен в «самую страшную тайну Сталина», содержались и в его книге, вышедшей тремя годами раньше. Тогда все считали, что этой тайной было «сумасшествие» Сталина, которым многие были склонны объяснять бессмысленные, как казалось, партийные чистки и казни. Теории о том, что Сталин был сумасшедший, придерживались в те годы даже такие видные публицисты и историки, как Н.В. Валентинов-Вольский и Б.К. Суварин
[15]. Из опубликованного Орловым письма следует, что в феврале 1936 года в парижской больнице, где автор письма лечился после аварии, его навестил прибывший во Францию видный деятель ВЧК-ОГПУ-НКВД Зиновий Кацнельсон, который был его двоюродным братом, другом детства и сослуживцем в органах безопасности
[16].
По словам Орлова, к 1937 году Зиновий Кацнельсон был заместителем главы НКВД Украины и имел близких друзей среди могущественнейших лиц страны. Одним из них был Станислав Косиор, член Политбюро. В приватной беседе Кацнельсон рассказал Орлову, что когда Сталин вместе с шефом НКВД Генрихом Ягодой разрабатывал режиссуру первого из московских процессов, он предложил, чтобы некоторые из намеченных жертв были обвинены в сотрудничестве с царской тайной полицией. Ягода счел рискованным изготовлять поддельные документы, подтверждающие работу обвиняемых на охранку. На открытом процессе обман легко мог обнаружиться. Он решил найти бывшего офицера охранки, уцелевшего во время революции, и заставить его засвидетельствовать, что некоторые из отобранных Сталиным обвиняемых были царскими агентами. Признания, подтверждающие эти свидетельства, планировалось получить и от обвиняемых во время следствия. «Доказательства» того, что вожди революции были агентами царской охранки, должны были произвести сильное впечатление на граждан СССР. Однако многие царские Жандармы были арестованы и расстреляны в первые годы революции, некоторые бежали за границу, а остальные обзавелись фальшивыми документами и старались не привлекать к себе внимание властей. Розыск нужного жандарма начали с архивов царской полиции. Архивные документы должны были вывести на родственников сотрудников охранки, а возможно, и на них самих.
Значительная часть полицейских архивов сохранилась в Ленинграде, где их изучение, по словам Кацнельсона, было поручено сотруднику НКВД по фамилии Штейн, который был помощником начальника отдела, готовившего московские процессы
[17].
Во время поисков Штейн наткнулся на папку, в которой Виссарионов, заместитель директора Департамента полиции, хранил документы, видимо, предназначенные только для него. Листая их, Штейн увидел анкету с прикрепленной к ней фотографией Сталина — тогда еще молодого человека. Он подумал, что ему удалось обнаружить некие реликвии, касающиеся деятельности великого вождя в большевистском подполье, и обрадовался находке. Однако когда он приступил к чтению материалов, содержащихся в папке, его охватил ужас. Обширные рукописные докладные записки и письма были адресованы Виссарионову, почерк же принадлежал диктатору и был хорошо знаком Штейну. Из содержимого папки следовало, что Сталин был агентом-провокатором, который успешно работал на царскую тайную полицию. Несколько мучительных дней Штейн прятал папку Виссарионова в своем кабинете. Наконец, решение было принято. Он забрал папку и полетел в Киев, чтобы показать ее своему бывшему начальнику по НКВД, который был к тому же его лучшим другом. Это был В. Балицкий, влиятельный член ЦК Коммунистической партии Советского Союза, глава НКВД Украины. «Мой двоюродный брат Кацнельсон был близким другом Балицкого с первых дней революции, а теперь и его заместителем, пишет Орлов. Когда Балицкий изучил обжигающую руки папку, то был потрясен не менее Штейна. Он позвал к себе Зиновия. Они детальнейшим образом исследовали каждый документ в подшивке. Хотя и простым глазом было видно, что документы подлинные, они провели необходимую экспертизу и анализы, чтобы установить возраст бумаги и, конечно же, идентичность почерка. Не оставалось и тени сомнения: Иосиф Сталин долгое время был агентом царской тайной полиции и действовал в этом качестве до середины 1913 года». Папка содержала не только агентурные донесения Сталина. Оказалось, что Сталин отчаянно пытался сделать карьеру в царской тайной полиции. Вскоре после Краковской конференции Сталин решил устранить Малиновского со своего пути на секретной работе в охранке. Для достижения этой цели он стал действовать через головы своих непосредственных начальников в полиции. Написал письмо товарищу министра внутренних дел Золотареву, руководившему работой Департамента полиции, частью которого была охранка. Сталин вежливо напоминал товарищу министра, что он имел честь быть представленным ему в приватной комнате некоего ресторана. То же письмо содержало нападки на Малиновского. Пристально наблюдая за Малиновским на Краковской конференции, писал Сталин, он пришел к убеждению, что тот в глубине души был на стороне Ленина и работал усерднее для большевиков, чем для полиции. Но сталинская попытка свалить Малиновского не удалась. На полях письма была начертана резолюция товарища министра внутренних дел, которая гласила примерно следующее: «Этот агент ради пользы дела должен быть сослан в Сибирь. Он напрашивается на это». По-видимому, Золотарев передал сталинское сообщение Виссарионову и выразил свое неудовольствие, что агент обратился к нему, минуя непосредственное начальство.
