Таким образом, личность Геракла являет нам образ Героя-страдальца, ставшего жертвой закулисных козней его недоброжелателей. Однако в религиозном сознании греков культ страданий Героя не приобрел сакрализованного выражения. В культе Геракла не страдания получили религиозное освящение, а подвиги. И, несомненно, то, что трагическая смерть Геракла рассматривалась как героическая. В жизнеописании Героя говорится о том, что сам Зевс радовался, глядя с Олимпа на достойное поведение своего сына. “Вечного начала в Геракле, – объявил он, – не коснется смерть, и скоро я буду приветствовать его в стране блаженных. И, если какому – то богу или богине придется не по нраву его обожествление, столь заслуженное, им придется смириться с этим” [46, с. 420]. Следовательно, испытанные Гераклом в конце жизни страдания не прошли даром, и герой получил справедливое воздаяние тем, что был принят в сонм богов. В данном религиозном представлении греков отразилось признание ими оправданности претерпеваемых Героем мучений и лишений. Предсмертные страдания, выпавшие на долю Геракла, усиливают значение каждого отдельного его подвига, приобретают существенный смысл для Героя в определении его посмертной судьбы. Душа Геракла не попала в подземное царства Аида, место призрачного и безрадостного влачения существования, предназначенное для обычных людей. Душа Героя была принята в сонм богов Олимпа. Для верующих древних греков это имело жизненно утверждающее значение в понимании всеобщей справедливости, учитывая, что идея о посмертном воздаянии людским душам не была существенной для древнегреческой религии.
Культ Геракла был необычайно популярен в Греции. Народ любил его за героическую борьбу с грозными силами природы и видел в нем своего покровителя и защитника. В честь Геракла сооружались святилища, посвященные ему алтари, найденные в ходе археологических исследований в Мегаполисе, в Кносском дворце, в Фесте, на западной стороне дворца [46, с. 422]. Геракла почитали и римляне в качестве обожествленного Героя – полубога. Высшие классы воздавали почести Гераклу как царю. В то же время Геракл выступал и народным Героем. Народу он представлялся как неутомимый работник, защитник простых людей от тиранов и угнетателей. За это, согласно народным представлениям, он и достиг бессмертия. Любопытно, что крестьяне и ремесленники нередко изображали на надгробиях покойников в львиной шкуре, подобно Гераклу, облаченному в шкуру пораженного им немейского льва. Покойник изображался пирующим в кругу богов, он следовал при жизни примеру Геракла и стал подобен ему после смерти [44, с. 663]. Учитывая популярность среди народа культа Геракла, римские правители, в целях укрепления своей власти, пытались снискать авторитет и популярность тем, что стали провозглашать себя олицетворением Героя. Так, например, Коммод, в надежде завоевать репутацию защитника крестьян, объявил себя Гераклом, на которого опирался в своей политической борьбе [44, c. 729]. Потомком Геракла был провозглашен в конце III века н.э. наместник Диоклентиана в Западной Римской империи Максимилиан [44, c. 741]. В условиях кризиса Римской империи в III веке н.э. нередко в образе Геракла усматривался грядущий мессия, который со временем явится, чтобы навести в стране порядок. В такого мессию верил не только народ, но и аристократия. Для высшего слоя римского общества Геракл выступал не как Геракл – тружеником, но как «добрый царь, гроза тиранов и укротитель черни». Такого Геракла особенно чтили правители Галльской провинции, например Прот, искавший союза с западной знатью[44, c.745-746.]. В конце IV века н.э. культ Геракла использовался в политических и религиозных целях в качестве противовеса возникающему культу Иисуса Христа. Так, сторонники языческой партии добились, чтобы в войске императора Евгения монограмма на знамении Христа была заменена изображением Геракла [44, c. 810-811]. Культ Геракла таким образом превращался из религиозного символа в идеологический фактор политической борьбы.
Другим популярным героем Древней Греции был Тесей. Как отмечают исследователи, по своей популярности в греческом мире Тесей не уступал никому, кроме Геракла, а в Афинах он являлся «бесспорно мифологической фигурой номер один» [67, c. 35-36]. Тесей, как и Геракл, носил львиную шкуру – атрибут царя-жреца. Сандалии и меч, который Тесей всегда носил при себе, являлись древними атрибутами величия царственной власти и, вероятно, составляли часть обряда коронации. Они свидетельствуют о сопричастности Тесея к титулу верховного царя-жреца. Миф о рождении и отрочестве Тесея повествует о том, как Герой в шестнадцати лет посетил Дельфы и пожертвовал свою прядь волос Аполлону. Обряд «стрижки волос», который постепенно распространился на всю Малую Азию и Грецию, Геродот относил к ливийскому происхождению [7, IV.194]. В Греции праздник «стрижки волос» стал общественным. Юноши, достигшие шестнадцать лет, принимали участие в нем, жертвуя пряди своих волос Аполлону, во время ежегодного траура по этому божеству. Юношей, прошедших этот обряд инициации, называли куретами [7, IV.194]. Предполагается, что первоначально Тесей представлялся как древнее божество жителей Марафонской долины (на северо-востоке Аттики): Здесь Тесея почитали как освободителя страны, как победителя грозного и опасного быка. В дальнейшем, с конца VI века до н. э., культ Тесея стал очень распространенным. Этот Герой уже не столько смирял чудовищных зверей, силы природы, сколько насаждал общественный порядок [55, c. 170171]. Победа Тесея над Кроммионской свиньей, которая, являясь в ипостаси белой свиньи – Деметры, чьему культу перестали поклоняться на Пелопоннесе еще в древности, отражала реальные процессы в эволюции древних божеств и их культов. Миф о белой свинье, в ипостаси Деметры стал позже фигурировать в ином тексте. Во время праздника Фесмофории в память Евбулея, свинопаса Деметры, совершались жертвоприношения. В пропасть сбрасывали живых свиней, впоследствии их разложившимися останками удобряли на полях посевное зерно. В классический период вместо останков свиней, доставаемых из пропасти, на праздник Фесмофории в память Евбу-лея стали выпекать белые лепешки из смеси муки и гипса.
В мифе о поединке Тесея с разбойником Скироном Р. Грейвс усматривал описание сакрального ритуала. Царя-жреца сбрасывали с белой скалы в воду в виде ритуальной магической куклы – фармака, – в качестве искупительной жертвы. В мифе Скирон изображался в тот момент, когда он был готов столкнуть путника в море. Однако, по мнению ученого, сам Ски-рон являлся фармаком, готовящимся принять муки во время праздника Скирофории, который отмечался в последний месяц года, а именно в день летнего солнцестояния. В мифе о единоборстве Тесея с борцом убийцем Керкионом, по мнению Р. Грейвса, был отражен ритуальный поединок царя-жреца с его претендентом в тот момент, когда танист отрывал царя-жреца от земли, которая питала его силой. Считалось, что так претендент повергал царя-жреца и становился им сам [46, с. 254]. Истории единоборств были общей мифологической канвой многих сюжетов о древнегреческих Героях: Геракл, например, чтобы получить царство, боролся с Антеем в Ливии, а Эриксоном в Сицилии; Одиссей боролся с Филомелидом на острове Тенедос [46, там же]. На терракоте царской колоннады в Афинах был запечатлен тот момент, когда преемник в единоборстве с царем-жрецом приподымает его над землей [23, I.3.1, I.44.12; 1, I.2-3]. В сюжете сражения Тесея со Скиро-ном Р. Грейвс усмотрел одну, на его взгляд, важную деталь – белый зонт, с которым Скирон – фармак летел с обрыва в море [46, с. 254]. Р. Грейвс, как и многие мифографы белый зонт связывает с белыми куклами – гипсовыми изваяниями Афины, которых раз в год, в майский праздник очищения храмов, сбрасывали в море в виде фармака. Эти фигурки белых кукол назывались «аргивы», что означало «белые люди». Этот существовавший в древности обряд, вероятно, указывает на то, что первоначально в очистительном и искупительном ритуале фармака практиковалось принесение в жертву человека, которое позже было заменено гипсовыми куклами [46, там же].
