– По каким сосудам? – Давыдова ни черта не поняла.
– Ясное дело, по стеклянным.
– Духи, что ли?
– Не, духи наш народ не употребляет.
До Давыдовой наконец дошло. Она развеселилась:
– Так прямо веслом и мешаете?
– Ага. Удобно.
– Приятно было познакомиться, дядя Гарик, спасибо за спасение утопающих.
– Обращайтесь.
– Мне на работу пора. Я вот тут работаю, в этом самом офисе. – Давыдова махнула рукой в сторону двери.
– Осторожней, пожалуйста. Жалко будет, если вы такие ноги переломаете. Вы во сколько заканчиваете?
– В шесть.
– Я вас до дому отвезу.
– Спасибо, не надо.
– Что, так и пойдете с ободранными коленями, в драных колготках и замызганном пальто?
Давыдова наклонилась и посмотрела вниз. Зрелище было не из красивых.
– Разберусь как-нибудь. – С этими словами она юркнула в подъезд офиса.
Когда Шестопалов увидел влетевшую в приемную Давыдову, он начал ржать как ненормальный.
– Надька! Тебе только бланша под глазом и туши размазанной не хватает! Это где тебя так угораздило?
– Где, где? Известно где! Прямо у наших дверей, на глазах у изумленной публики. Цирк был что надо. Неужели тебе не доложили? Наши сотрудники, по-моему, все носами к окнам прилипли. – Тут Давыдова заметила хитрый взгляд секретарши Кати.
Она показала Кате кулак и скрылась в своем кабинете.
– Ой, вы себе не представляете! – услышала она сквозь открытую дверь захлебывающийся от восторга голос Кати. – Надежда Михайловна наша упала прямо в огромную лужу, и тут к ней прискакал принц на белом коне, спас ее и поскакал дальше.
– Никакой лошади не было! – закричала Давыдова из кабинета.
– Так это он без коня такой огромный был? – Екатерина изобразила удивление. И они вместе с Шестопаловым залились счастливым смехом.
Давыдова скинула с себя пальто, сняла сапоги и выглянула в приемную.
– Смейтесь, смейтесь, поганцы! Вот зашлю сейчас кое-кого в магазин за колготками! – строго сказала она, глядя на Катю.
Катя тут же уткнулась в компьютер и начала что-то сосредоточенно печатать. В это время раздался звонок во входную дверь, и Катя кинулась открывать.
– Кого это там принесло? – поинтересовался Шестопалов. Он налил из кофеварки крепкий кофе и подал чашку Давыдовой. Давыдова взяла чашку и плюхнулась на диван в приемной.
Шестопалов ушел в свой кабинет и вернулся с автомобильной аптечкой. Он взял Катин стул, придвинул его к дивану, сел напротив Давыдовой и начал обрабатывать ей ссадины на коленях сначала перекисью, потом зеленкой. Давыдова пила кофе и тихонько поскуливала. Из прихожей вернулась Катя, казалось, она вот-вот лопнет от хохота.
– Там это, Надежда Михайловна, принц ваш приходил, просил вам передать. – Катя протянула Давыдовой пачку колготок.
– Действительно принц, – заметил Шестопалов. – Заботливый.
Давыдова рассматривала колготки и второй раз за день испытала ощущения далекого детства, когда все хорошо и мама с папой знают, что нужно делать. Колготки все были четвертого размера, то есть подходили Давыдовой по росту как нельзя лучше. Кроме того, все они имели любимый ею бронзовый цвет и плотность двадцать ден. И что самое главное, в колготках категорически отсутствовал всякий совершенно ненужный блеск. Блеск недавно вошел в моду и был, наверное, отголоском тех самых тканей с люрексом, так любимых советским народом. Давыдова терпеть не могла ни ткани с люрексом, ни этот блеск. И не только на своих ногах, но и на ногах окружающих ее дамочек. Как соплями намазано, ей-богу.
– Хорошие колготки, – заметила Катя.
– Ага, – согласилась Давыдова.
– Может, и правда принц? – задумчиво произнес Шестопалов.
Вечером, когда Шестопалов уже отправился домой к своей любимой Лиле, Давыдова тоже засобиралась. Она успела надеть сапоги и искала в груде бумаг на столе свои модные солнечные очки. В этот момент к ней в кабинет ввалился Шестопалов.
– Ты ж вроде ушел? – удивилась Давыдова.
– Ага, только там не выйти. Принц твой на этот раз на коне приехал. Перегородил выход и требует тетю Нюсю. Давай пошевеливайся, а то меня Лилька ругать будет.
Давыдова накинула пальто, схватила сумку и заспешила к выходу. Сотрудники фирмы толпились в прихожей и вовсю веселились. На выходе, прямо у дверей, на тротуаре стоял черный автомобиль марки «Вольво» с открытой пассажирской дверцей. Из машины раздавалась песня «Вот перед нами лежит голубой Эльдорадо, и всего только надо – поднять паруса!». Рядом с дверцей стоял невозмутимый дядя Гарик. Любой выходящий из офиса попадал прямо на пассажирское сиденье либо вынужден был возвратиться назад. Давыдова плюхнулась на сиденье «вольво», дядя Гарик захлопнул дверь, сел на водительское место, и они отъехали.
– Ну и что это за концерт вы тут учинили? – поинтересовалась Давыдова. Как ни странно, она ни капельки не разозлилась. Очень давно ей не было так весело и интересно.
– Цыганочка с выходом. Иначе вы бы начали отказываться, тогда мне пришлось бы бить чечетку. Я не могу позволить вам на таких ногах по улицам болтаться да по лужам лежать. Такие ноги надо беречь. Куда едем?
Давыдова послушно назвала адрес.
– Отлично, – сказал дядя Гарик. – Я теперь вас буду по вечерам возить домой. К сожалению, с утра никак не смогу, у нас, у торгашей, рабочий день начинается ни свет ни заря.
– И что на это скажет ваша жена?
– А что она должна сказать?
– Ну, ей вряд ли понравится, что вы будете чужие ноги туда-сюда по городу возить.
– Это точно. Не понравится. Но я с собой ничего поделать не могу. Я ценитель прекрасного. А ваши ноги на сегодняшний день являются самым прекрасным из того, что я видел в жизни.
Давыдова промолчала, она огорчилась и подумала, что ей только шашней с женатым человеком не хватает.
– Чего притихли? – поинтересовался дядя Гарик.
– Расстроилась, – честно сказала Давыдова.
– По поводу чего?
– По поводу того самого. Я шуры-муры с женатым дяденькой крутить не буду.
– Ну и на здоровье! Вас никто на шуры-муры не склоняет. Я же сказал, что буду возить ваши ноги. Ну и вас с ними вместе. Куда ж деваться?
– Это точно, деваться некуда.
С того дня так и повелось. Утром Давыдова добиралась до офиса сама, а вечером ее вез домой дядя Гарик. С шурами-мурами он к ней действительно не приставал. Ее это даже начинало беспокоить. Правда, на все праздники он обязательно дарил ей цветы. Большие букеты и всегда разные. А потом перешел исключительно на белые тюльпаны. Где он их доставал в любое время года, для Давыдовой оставалось загадкой.
