И, рассуждая о той альтернативной истории, что ждала нас в случае, если бы Иван Молодой избежал ранней и нелепой смерти, можно с уверенностью заключить, что тверской князь, в отличие от своего слишком молодого сына, сумел бы выиграть борьбу за власть у младших сводных братьев.
Какие бы изменения это принесло? Вряд ли Иван Иванович правил долго: к 1503 г. он был бы уже немолод. Но вполне мог бы успеть закрепить успешный для него лично опыт существования автономных земель в составе централизующейся России со всеми плюсами и минусами этой идеи. По окружению его жены и сына можно предположить, что политика Ивана III, нацеленная на постепенную секуляризацию церковных земель, была бы продолжена в том или ином виде. Как следствие меньше шансов на успех имела идея симфонии светской и духовной властей, оформившая в XVI в. нашего мира в правление Василия III. Присутствие на троне наследника великих князей Восточной и Западной Руси, а не потомка морейского деспота, неизменно сказалось бы на стиле и этикете московского двора, а кроме того, Иван Иванович был бы, вероятно, более склонен к мирным взаимоотношениям с Литвой, чем его сводный брат. Помимо всего прочего, Ивану Молодому не пришлось бы на пути к трону использовать поддержку многочисленных «новых» дворян Новгородской земли, как это сделал Василий Васильевич, что неминуемо должно было сделать Московское Царство XVI в. чуть более аристократическим и чуть менее воинственным. Последнее изменение как раз видится весьма и весьма желательным, так как масштабные, но плохо организованные военные предприятия Василия III потребовали огромных усилий и крови, но принесли не такие уж большие результаты. А правительство Ивана IV Молодого в том неслучившемся мире последней тверской альтернативы имело неплохие шансы удержать ту же Казань.
Но «месяца Марта в 7… преставилъся благоверный и христолюбивый великий князь Иван… живе всех лет 32 и 20 дней. А болел камчюгою в ногах, и видев, лекарь Жидовин мистр Леон, похвалялся, рече великому князю Ивану Васильевичи), отцу: «яз излечю сына твоего великого князя от тоя болезни, а не излечю его аз, и ты вели меня смертию казнити»… И начал лекарь лечити: зелие питии даде ему и начя жещи стеклянницами по телу, вливая воду горяюю; и от того ему тяжь чае бысть и умре. И того лекаря мистр Леона велел князь великий Иван Васильевичь поимати, и после сорочин сына своего… повеле казнити» [ПСРЛ. Т. 12. С. 222].
Так закончилась последняя тверская альтернатива.
А нам осталось лишь подвести краткие итоги.
1) Основной исторический выбор Руси на изломе XIII–XIV вв. — это выбор между
«интернациональной» партией поборников старого принципа «коловращения» князей, опиравшейся на силу традиции (в том числе и в своих вполне традиционных, привычных нарушениях «княжого» права) и внешнюю военную поддержку;
«регионалистской» партией, опиравшейся на связь князей со своими «отчинными» землями.
Олицетворением первой партии можно назвать Андрея Городецкого и Федора Ярославского-Смоленского. Олицетворением «регионалистов» были Михаил Тверской и Даниил Московский. Победу второй партии, победу Твери и Москвы, можно в целом признать благом для XIV столетия отечественной истории.
2) Тверь и Москва жестко конкурировали за право проводить одну и ту же в целом успешную стратегическую программу:
— опора на силы своей земли вместо «кочевой психологии власти», типичной для «коловращающихся» князей;
— борьба за контроль над Новгородом Великим и его торговыми путями;
— союз с Православной церковью, «импорт» готовых иерархов с Запада;
— признание хана из Джучидов своим верховным сюзереном вместе с готовностью использовать Орду против Орды и даже силой отстаивать свои интересы в столкновениях с татарскими царевичами или поддержанными Ордой князьями;
идея единения «всей Руской земли» под властью «православного царя» как основа надежды на обретение государственной и национальной независимости.
3) Поражение Твери в этой борьбе было обусловлено стечением ряда факторов:
3а) Слишком бурный успех Твери в политической борьбе на рубеже XIII–XIV вв., слишком рано подтолкнувший тверских князей к вложению своих усилий в укрепление и расширение великокняжеского домена, а не наследственной области. Этот ранний успех парадоксальным образом помешал Михаилу Ярославичу воспользоваться наиболее благоприятной обстановкой слабости власти в Орде и во Владимире для совершения территориальных приобретений и усиления собственно тверского двора.
3б) Не слишком удачное с военно-стратегической точки зрения расположение Твери, резко ограничивающее возможности территориальной экспансии княжества.
3в) Случайное стечение обстоятельств: особенности характера Михаила Ярославича, его сыновей, его двоюродных племянников; случайная смерть Кончаки-Агафьи; случайно начавшееся тверское восстание; изменения в позициях центров силы, на которые ориентировалась Тверь.
4) Негативное влияние военных перипетий борьбы за лидерство между Тверью и Москвой на политическую культуру, экономику, демографию Северной и Северо-Восточной Руси во многом компенсирует качество «вооруженной элиты» и правящей верхушки, воспитанной этой борьбой.
Глава 5
Господин Великий Новгород. Очерк переплетения политической и экономической истории Новгородской земли
Тверда и крепка Тверь — становой хребет Российского государства, русского народа. Упорен и честен по своему Смоленск — центр Руси, пограничная цитадель Литвы и России. Но нет города, похожего на Великий Новгород и равного ему. Здесь, на просторах от истоков Мсты и Ловати до берегов Балтики, и тайны нашего рождения, и печальное предсказание нашего будущего. Здесь древние князья, посадники, вечники пугающе близки нам невероятной актуальностью своих бед, проблем и ошибок, здесь загаданы многие архетипичные загадки нашей истории. И нельзя не попытаться хотя бы поискать здесь ответы к ним.
В предыдущих главах важной частью обязательной программы было обсуждение причин, что могли на определенном историческом этапе превратить Смоленск или Тверь в столицу нашей Родины. Но на этот раз я смогу сэкономить своё и ваше время: такое обоснование столичных притязаний для Господина Великого Новгорода будет сущим издевательством. Практически все историки, начиная с императора Византии Константина Порфирогенета, поместившего в «Немогард» «Свендослава, сын Ингоря, архонта Росии» [Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989. Гл. 9. С. 46–49], признают Новгород вторым городом «изначальной Руси». Определенные возражения против этой концепции второй столицы имелись в первую очередь у самих новгородцев: «Софейский Временник, еже нарицается Летописець Рускых князь, и како избра Бог страну нашу на последнее время, и грады почаша быти по местам: прежде Новогородьская власть и потом Киевьская…» [ПСРЛ. Т. 5. С. 8].
В этих претензиях на столичный статус новгородцев эпизодически поддерживали их соседи из Северо-Восточной, владимирской Руси.
