Вы, конечно, будете смеяться, но уже в 1141 г. Святослава Ольговича снова выгнали из Новгорода. И испорченные отношения между Святославом и Всеволодом Ольговичем Киевским (последний пожелал посадить в Новгороде своего сына) тут ни при чем, равно как ни при чем и необходимость удовлетворить требования решительных Мстиславичей, с которыми не удалось сладить силой во время военного похода на Волынь в 1139-м. Знаем, знаем. Просто, как всегда, «вдруг» (по мнению владимирской Лаврентьевской летописи) новгородские мужи заявили Всеволоду Ольговичу: «Дай нам сынъ свои, а Святослава не хочем», а затем вдруг начали «менять показания», требуя сперва представителя «племени Володимеря [Мономаха]», а затем — уже именно представителя Мстиславичей. В киевской Ипатьевской летописи это сообщение дополнено поясняющем рассказом о возмущении новгородцев «у вечи на Святослава и злобу его», зато Новгородская первая летопись решительно перекладывает инициативу на Ольговичей и называет «изгнание» Святослава самовольным бегством «отаи в ноць». В любом случае Всеволод никого не пустил в Новгород на княжение, «епископъ, и купце, и слы новгородьскыя не пущаху из Руси», из-за чего новгородцы, «не стерпяче безо князя седити», отправили посольство в Суздаль к Юрию Долгорукому и получили в князья уже бывавшего у них Ростислава Юрьевича. Но стоило Мстиславичам договориться с хозяином Киева, как вся эта история с очередными «свободными княжескими выборами» завершилась появлением в Новгороде Святополка Мстиславича, брата изгнанного в 1136 г. Всеволода (о котором вы, уважаемые читатели, боюсь, успели уже забыть).
Так за неполных шесть лет история «новгородской антикняжеской революции» сделала два замкнутых круга, продемонстрировав во всей красе условность рассуждений о «свободном выборе князей в Новгородской республике». Свобода выбора сплошь и рядом оказывалась осознанной необходимостью. А еще оказалось, что и после 1136 г. князья отнюдь не теряют права распоряжаться новгородским земельным фондом [Янин В. Л. Из истории землевладения в Новгороде XII в. // Культура Древней Руси. М., 1966. С. 322]. Более того, после «антикняжеской» революции положение князя упрочилось, а роль его возросла — В. Л. Янин показал, что с 1136 г. и до конца первой четверти XIII в. в Новгороде на «официальных документах» 40 утверждающим вислым печатям «княжеского круга» противостоят всего 14 епископских булл и около десятка проблематичных посадничьих печатей. «Антикняжеская» революция вместо того, чтобы отменить княжескую печать и максимально распространить буллы «республиканской власти», привела к тому, что после 1136 г. посадничья печать становится почти неупотребительной, а княжеская — получает широчайшее развитие, «оттесняя на задний план другие категории печатей» [Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения. Средневековый Новгород. М., 1977. С. 33–34].
И при этом связь правящего в Новгороде князя с интересами, нуждам, чаяниями Новгородской земли оказалась катастрофическим образом подорвана. Как мы видим, княжит теперь в Новгороде уже даже не старший сын великого князя, обоснованно рассчитывающий передать после переезда в Киев «Северную столицу» собственному сыну. После 1136 г. на столе Ярослава Мудрого и Мстислава Великого сидит полномочный представитель одной из враждующих княжеских группировок, целью которого является использование ресурсов Города на нужды «своей» команды.
А нам остается лишь подвести предварительные итоги обсуждения новгородской политической системы в домонгольский период.
Основой «новгородской силы», позволявшей Городу неоднократно не только утверждать за собой желаемого князя, но и «ставить» «своего» князя во главе Руси, в X–XI вв. являлось влияние в «конфедерации» северных земель от Полоцка до Ростова.
Во времена Владимира Святославича и Ярослава Владимировича единство этой «северной конфедерации» было подорвано (возможно, в результате сознательного применения Рюриковичами принципа «Разделяй и властвуй»). Поражения новгородцев в битвах на реке Черехе и у Ждановой горы положили предел их влиянию на стратегически важных для Города землях Северо-Запада и Северо-Востока Руси.
Потеряв возможности для силового давления на Рюриковичей, Новгород был вынужден стать на путь поиска баланса между претендующими на власть в нем конкурирующими княжескими группировками. Многовековая привычка к такой дипломатической игре приведет в будущем к тому, что и перед лицом смертельной опасности для независимости Города будут по инерции существовать влиятельные «промосковские партии», представители которых так и не поймут, почему следование традициям дедов и прадедов позднейшие историки смогут назвать предательством.
Как следствие практически все «пэрэтрахивания» князей на новгородском столе нельзя рассматривать в отрыве от общерусских столкновений Рюриковичей, причем сплошь и рядом новгородская «свобода в князех» оказывалась осознанной необходимостью подчинения побеждающей в определенный момент группировке Рюриковичей.
«Антикняжеское» восстание 1136 г. не избавило Новгород от необходимости учитывать волю сильнейших князей Рюриковичей при выборе кандидата на новгородский стол (а рассуждения про завоеванную «независимость от Киева(!)» выглядят явным анахронизмом), равно как и не ограничило кардинально власть новгородского князя.
Зато восстание 1136 г. уничтожило зарождавшуюся в Новгороде собственную династию Мстиславичей и обрекло город на «коловращение» князей, практически каждый из которых теперь решительно ориентировался на интересы «своей» княжеской коалиции, на интересы Юрьевичей, Ольговичей или Мстиславичей, но не на интересы, нужды и чаяния Новгородской земли.
Но это не всё. Далее вас ждут довольно печальные рассуждения…
О проблемах экспортно ориентированной сырьевой экономики;
О бедствиях, что несет за собой «олигархическое перерождение» институтов народоправства;
О проблеме сепаратизма и самоопределении «колоний»;
О недостатках гиперцентрализации;
О демографическом кризисе;
О специфике «освободительного» похода в исполнении «братского народа»…
Стоп, это меня куда-то не в ту степь унесло. И суровый, но справедливый критик укажет на то, что буйство таких натянутых аналогий больше говорит об авторе, чем о сущности Новгородской республики. Но я, увы, ничего не могу поделать с этими регулярно вылезающими аналогиями — могу лишь записать их и разобрать на запчасти.
2. Загадочная экономика и демография Великого Новгорода
Давай возьмем деньги и не будем говорить о справедливости.
Эпиграф к первой части романа Ю. Л. Латыниной «Охота на изюбря»
Загадка новгородских путей и границ. Совсем немного времени прошло после новгородской «революции» 1136 г., как город вошел в полосу новых «суздальских войн». И на этот раз источники указывают на новый и крайне важный для понимания всей фабулы нашей истории источник новгородско-суздальской напряженности. Началось все с того, что Мстиславичи, представители которых — Святополк, Ростислав и Изяслав — закрепились в середине 1140-х в Новгороде, Смоленске и Киеве соответственно, вступили в очередную войну с Юрием Суздальским. Новгород оказался вовлечен в эту масштабную междоусобицу, хоть и нельзя уверенно утверждать, что против воли: желание отомстить за поражение на Ждановой горе могло быть вполне близко горячим новгородцам, да и восстановление влияния на Северо-Востоке Руси было важным стратегическим приоритетом для города. В результате «въ лѣто 6655 [1147]. На осень ходи Святопълкъ съ всѣю областию Новъгородьскою на Гюргя, хотя на Суждаль, и воротишася на Новемь търгу, распутья дѣля» [НПЛ. С. 27].
