Мао Цзэдун правил, рассчитывая на выносливость китайского народа и его способность выдержать все страдания, которые его личное видение ниспослало бы на народ. Дэн Сяопин правил, делая ставку на освобождение созидательной силы китайского народа и реализацию представлений народа о собственном будущем. Мао стремился к экономическому продвижению с мистической верой в мощь китайских «масс» и их способность преодолеть все препятствия одной только силой воли и идеологической чистотой. Дэн был честен, когда говорил о бедности Китая и огромной пропасти, разделявшей китайские жизненные стандарты от стандартов развитого мира. Объявив, что «бедность не есть социализм», Дэн заявил: Китаю необходимо получить иностранные технологии, опыт и капитал, чтобы избавиться от дефицита.
Кульминацией очередного возвращения Дэна стал третий пленум 11-го созыва ЦК КПК, состоявшийся в декабре 1978 года. На пленуме прозвучал лозунг, который станет характеризовать всю последующую политику Дэн Сяопина: «Реформа и открытость для внешнего мира». Отмечая разрыв с маоизмом, Центральный комитет одобрил прагматичный курс на «социалистическую модернизацию», как бы вторя «четырем модернизациям» Чжоу Эньлая. Вновь разрешили частную инициативу в сельском хозяйстве. Приговор в отношении толпы, пришедшей в День поминовения усопших выразить соболезнования по случаю кончины Чжоу Эньлая (что раньше трактовалось как «контрреволюционные действия»), пересмотрели. Ветерана времен гражданской войны, маршала Пэн Дэхуая, командующего времен Корейской войны, а позднее подвергшегося чистке по приказу Мао Цзэдуна за критику «большого скачка», реабилитировали посмертно. В заключительном выступлении на закрытии пленума ЦК Дэн Сяопин призывал «раскрепостить сознание, реалистически подходить к делу, сплотиться воедино и смотреть вперед». После десятилетия, в течение которого Мао Цзэдун дал ответы практически на все жизненные вопросы, Дэн Сяопин подчеркнул необходимость ослабить идеологические оковы и «заставить свой ум работать»
[504].
Используя имя Линь Бяо как метафору, ассоциируемую с «бандой четырех» и некоторыми аспектами политики Мао, Дэн осудил «запретные зоны» и «бюрократизм». Человека надо оценивать по его делам, а не по идеологической корректности, очень многие следуют по пути наименьшего сопротивления и соглашаются с существующим застоем:
«Идущая сейчас дискуссия о том, является ли практика единственным критерием проверки истины, в сущности, является также дискуссией о том, нужно ли раскрепостить сознание… Если какая-либо партия, страна или нация во всем полагается на книгу и дает своей мысли закостенеть, если она мирится с широким распространением культа, то она не может продвигаться вперед, теряет жизнеспособность и оказывается перед лицом гибели. Нынешняя дискуссия фактически идет вокруг вопроса о том, является ли практика единственным критерием истины, а также о том, что сознание людей должно быть раскрепощено… Если все должно делаться по книжным рецептам, если сознание заскорузло и в моде лишь слепая вера, то ни у партии, ни у страны не может быть прогресса. Жизнь партии и страны прекратится, такая партия и такая страна погибнут»
[505].
Независимое творческое мышление должно стать главным путеводителем в будущее:
«Чем больше думающих, мыслящих людей в партии и народе, тем лучше для нашего дела. Как революции, так и строительству нужна целая армия застрельщиков, людей, смело думающих, смело ведущих поиск и создающих новое. Без большой армии таких застрельщиков нам не покончить с бедностью и отсталостью, не догнать и тем более не превзойти передовой мировой уровень»
[506].
Разрыв с маоизмом в то же самое время раскрыл дилемму, стоящую перед реформатором. Дилемма, с которой сталкивается революционер, заключается в следующем: большинство революций происходит из неприятия того, что считается злоупотреблением властью, но чем больше существующих обязательств идет на слом, тем больше сил должно быть потрачено на воссоздание новых обязательств. Отсюда частым результатом революций становится усиление центральной власти; чем более всеохватывающей является революция, тем более это соответствует истине.
При реформе дилемма заключается в ином. Чем больше масштабы выбора, тем сложнее разложить все по полочкам. Пытаясь повысить производительность, Дэн Сяопин подчеркивал важность «самостоятельного осмысления» и ратовал за «полное» раскрепощение сознания. Но что, если мозги, однажды раскрепостившись, потребуют политического плюрализма? Концепция Дэн Сяопина призывала «армию застрельщиков, смело думающих, смело ведущих поиск и создающих новое», но она же предполагала и то, что застрельщики ограничатся исследованием практических путей строительства процветающего Китая и не пойдут на исследование конечных политических целей. Каким Дэн Сяопин видел примирение раскрепощения сознания с потребностью политической стабильности? Шел ли он на просчитанный риск, основанный на оценке того, что у Китая нет лучшей альтернативы? Или Дэн, следуя китайской традиции, отвергал любую возможность возникновения проблем с политической стабильностью, особенно потому, что он старался улучшить жизнь китайского народа и сделать его значительно свободнее? Концепция Дэна о либерализации экономики и возрождении страны не включала в себя значимого шага в направлении того, что на Западе признали бы как плюралистическую демократию. Дэн Сяопин старался сохранить однопартийную власть не потому, что он пользовался привилегиями власти (как известно, он отказался от многих роскошных вещей, которыми пользовались Мао Цзэдун и Цзян Цин), а потому, что иначе, как он считал, наступит анархия.
Вскоре Дэн Сяопину пришлось столкнуться с этими проблемами. В 1970-е годы он предложил людям высказывать свои жалобы по поводу того, как они пострадали от «культурной революции». Но когда нововведенная гласность превратилась в зачатки плюрализма, Дэн в 1979 году оказался вынужден сам обсуждать детально свое понимание природы свободы, равно как и ее пределы:
«В последнее время небольшое число людей устраивает кое-где беспорядки. Некоторые вредные элементы не только не внимают уговорам, советам и объяснениям ответственных работников партийных и правительственных органов, но и предъявляют различные требования, сейчас невыполнимые или вообще являющиеся нецелесообразными. Они подбивают или подстрекают часть людей на штурм партийных и правительственных учреждений, захватывают служебные помещения, устраивают сидячие забастовки и голодовки, перекрывают уличное движение, серьезно подрывая служебный, производственный и общественный порядок»
[507].
Перечень, представленный Дэн Сяопином, подтверждал — такие инциденты не были изолированными или редкими явлениями. Он так отозвался о Китайском кружке за права человека, отважившемся призвать президента Соединенных Штатов «позаботиться» о правах человека в Китае: «Разве мы можем терпеть такие вещи, когда иностранцев открыто призывают вмешиваться во внутренние дела Китая?»
[508] В списке Дэн Сяопина числился шанхайский Демократический семинар, выступавший, судя по его оценке, за поворот к капитализму. Некоторые из таких групп, как считал Дэн, установили подпольные связи с гоминьдановскими властями на Тайване, другие говорили о необходимости просить политического убежища за границей.
