На этой высокой точке китайско-американского сотрудничества Белый дом Рейгана и высшее китайское руководство сделали приблизительно одинаковые оценки по поводу слабости Советского Союза, но сделали из этого значительно разнящиеся выводы относительно влияния на их политику нового положения дел. Рейган и высшие чиновники его администрации рассматривали вероятный развал Советского Союза как возможность перейти в наступление. Сочетая мощное военное наращивание с новым идеологическим упорством, они стремились давить на Советский Союз как в финансовом плане, так и в геополитическом, желая в итоге добиться победы в «холодной войне».
Китайские руководители, имевшие такие же представления о слабости Советского Союза, извлекли из этого противоположный урок: они увидели в этом повод для пересмотра глобального равновесия. Начиная с 1969 года они изменили направление и пошли на сближение с Вашингтоном, рассчитывая поменять свое шаткое геополитическое положение; их не интересовала победа американских ценностей западной либеральной демократии, достижение которой Рейган объявил своей конечной целью. «Подергав тигра за хвост» во Вьетнаме, Пекин пришел к выводу, что он выдержал кульминацию советской угрозы, и решил перенаправить Китай обратно в направлении возросшей свободы маневра.
В силу сложившихся таким образом обстоятельств в 1980-х годах эйфория времен начала открытия Китая для США стала сходить на нет, всепоглощающие озабоченности времен «холодной войны» были преодолены. Китайско-американские отношения вошли в некий ритм, более или менее привычный для взаимоотношений между крупными державами, с меньшим количеством взлетов и падений. Начало падения советской мощи сыграло свою роль, хотя главные актеры и с американской, и с китайской стороны так привыкли к шаблонам «холодной войны», что они этого сразу и не заметили. Слабая советская реакция на китайское вторжение во Вьетнам ознаменовала начало на первых порах постепенного, а затем и ускоренного падения Советского Союза. Три смены власти в Москве — от Л. И. Брежнева к Ю. В. Андропову в 1982 году, от Андропова к К. У. Черненко в 1984 году и от Черненко к М. С. Горбачеву в 1985 году — означали по меньшей мере, что Советский Союз будет занят решением собственного внутреннего кризиса. Американское перевооружение началось при Картере, усилилось при Рейгане, постепенно нарушив баланс сил и затруднив готовность Советского Союза осуществлять вмешательства по периметру его границ.
Многие из советских приобретений 1970-х годов были утрачены, хотя некоторые из этих отступлений случились только после прихода к власти администрации Джорджа Буша-старшего. Вьетнамская оккупация Камбоджи завершилась в 1990 году, выборы прошли в 1993 году, беженцы готовились возвращаться домой. Кубинские войска покинули Анголу к 1991 году, в 1990 году рухнуло поддерживаемое коммунистами правительство в Эфиопии. В 1990 году сандинистов в Никарагуа заставили провести свободные выборы — риск, на который ни одна из правящих коммунистических партий никогда не была готова пойти. И возможно, самое главное — вывод советских войск из Афганистана в 1989 году.
Отступления Советского Союза придали китайской дипломатии дополнительную возможность свободного маневра. Китайские руководители стали меньше говорить о военном сдерживании и начали изучать возможности новой дипломатии с Москвой. Они продолжали выдвигать «три препятствия» в качестве условия нормализации отношений с Советами: вывод вьетнамских войск из Камбоджи, прекращение размещения советских войск в Сибири и Монголии вдоль границ с Китаем, вывод советских войск из Афганистана. Эти требования находились в процессе выполнения прежде всего из-за изменения баланса сил, из-за которого Советскому Союзу стало тяжело защищать передовые рубежи и которое сделало неизбежным решение об уходе с этих рубежей. Соединенные Штаты получили заверения в том, что Китай не собирался перейти на сторону Москвы. Китайцы подтверждали: обе стороны могут играть в дипломатию «треугольника». Заверения в любом случае имели двоякую цель: они подтверждали продолжающуюся приверженность установленной стратегии недопущения советского экспансионизма, но также означали растущую ценность Китая для Соединенных Штатов.
Китай вскоре начал реализовывать свои новые преимущества в глобальном масштабе. В беседе, состоявшейся у меня с Дэн Сяопином в сентябре 1987 года, он применил новые концептуальные рамки для анализа ирано-иракской войны, длившейся к тому времени уже пятый год. Соединенные Штаты поддерживали Ирак — по крайней мере так, чтобы не допустить его поражения от революционного режима в Тегеране. Дэн Сяопин говорил о необходимости некоего «люфта» для Китая для занятия более «гибкой позиции» в отношении Ирана. Тогда Китай мог бы играть более значительную роль в дипломатии, направленной на завершение войны.
Дэн Сяопин осуществлял концепцию «горизонтальной линии», выдвинутую Мао Цзэдуном во время конфронтации с Советским Союзом. Сейчас же она трансформировалась вновь в политику «трех миров», где Китай стоял в стороне от соперничества между сверхдержавами и где приверженность независимой внешней политике позволяла бы получать свои преимущества во всех трех секторах, а именно: в отношениях со сверхдержавами, в мире развитых стран и в «третьем мире».
Ху Яобан, протеже Дэн Сяопина и руководитель партии, на XII съезде КПК в сентябре 1982 года определил основополагающую внешнеполитическую концепцию. Ее главным положением стала фраза Мао Цзэдуна «Китай поднялся!». «Китай никогда не присоединится ни к какой великой державе или группе держав и никогда не поддастся давлению со стороны какой-либо великой державы»
[586]. Ху Яобан начал обзор с критического анализа американской и советской внешней политики и перечня требований, обязательных для выполнения и США, и Советским Союзом, если те хотели бы продемонстрировать свою добрую волю. Неспособность решить тайваньскую проблему означала, что «туча легла на весь комплекс отношений» Китая с Соединенными Штатами. Отношения станут «бурно развиваться», только если Соединенные Штаты прекратят вмешиваться в то, что Китай рассматривает как свои сугубо внутренние дела. Ху Яобан одновременно с высокомерием отметил: «Мы заметили, что советские руководители не раз высказывали желание улучшить отношения с Китаем. Но важны дела, а не слова»
[587].
Со своей стороны Китай укреплял позиции в «третьем мире», выступая отдельно, а в ряде случаев и против обеих сверхдержав: «Главными силами, угрожающими мирному сосуществованию между странами сейчас, являются империализм, гегемонизм и колониализм… Самой главной задачей народов мира сегодня является борьба с гегемонизмом и защита мира во всем мире»
[588].
Фактически Китай высказал претензию на уникальный моральный статус крупнейшей из «нейтральных» держав, стоящей над соперничеством сверхдержав:
