Скоукрофт и Иглбергер встретились с Дэн Сяопином, премьером Ли Пэном и министром иностранных дел Цянь Цичэнем. Дэн высоко отозвался о Буше и высказал ответные пожелания дружбы, однако возложил вину за создавшуюся напряженность в отношениях на Соединенные Штаты:
„Это было событие, изменившее судьбы многих людей, и очень жаль, что Соединенные Штаты оказались так глубоко вовлечены в него… Мы чувствовали с самого начала этих событий, еще более двух месяцев назад, что внешняя политика США в ее некоторых аспектах загоняет Китай в угол. Так мы чувствовали себя здесь… потому что целью контрреволюционного восстания становилось свержение Китайской Народной Республики и нашего социалистического строя. Если бы им это удалось, мир кардинально изменился бы. Честно говоря, это могло бы привести к войне“
[616].
Имел ли он в виду гражданскую войну, войну недовольных или соседей, стремящихся к реваншу, или и тех и других? „Китайско-американские отношения, — предупредил Дэн, — находятся в очень деликатном состоянии, можно даже сказать, в опасном состоянии“. Он утверждал, что американская политика с ее угрозами наказания „вела к разрыву отношений“, хотя он выражал надежду на то, что их удастся сохранить
[617]. Затем, вновь прибегнув к традиционному приему выражения демонстративной непокорности, Дэн Сяопин начал пространно рассуждать о неприятии Китаем давления извне, уникальной решимости и закаленности в боях его руководства. Как говорил Дэн американским посланникам, „нам не страшны санкции, мы их не боимся“
[618]. Американцам, по его словам, „надо понять историю“:
„Мы добились победы, образовав Китайскую Народную Республику, участвуя в войне, длившейся 22 года и обошедшейся нам более чем в 20 миллионов человеческих жизней, в войне, которую вел китайский народ под руководством коммунистической партии… Не существует силы, способной заменить Китайскую Народную Республику, представленную коммунистической партией Китая. Это не пустые слова. Все это доказано испытаниями и опытом последних нескольких десятилетий“
[619].
Именно Соединенные Штаты, как подчеркнул Дэн, должны предпринять меры для улучшения отношений, приведя в пример китайскую поговорку: „Развязывать узел должен тот, кто его завязал“
[620]. Что касается Пекина, то, как торжественно заявил Дэн, он не будет колебаться с „наказанием зачинщиков восстания“, „иначе как же может продолжать существовать КНР?“
[621]
Скоукрофт в своем ответе подчеркнул темы, особо выделенные в послании Буша Дэн Сяопину. Тесные связи между Соединенными Штатами и Китаем отражали стратегические и экономические интересы обеих стран. Однако установились также и тесные контакты между обществами „с двумя разными культурами, историей и принципами“. Пекин и Вашингтон сейчас живут в мире, где китайская внутренняя политика, передачи телевидения могут оказывать глубокое воздействие на общественное мнение в Америке.
Такая реакция США, как заявил Скоукрофт, отражает глубоко укоренившиеся ценности американского общества. Эти американские ценности „отражают наши убеждения и наши традиции“, являющиеся такой же частью различий между нашими обществами», как и чувствительность китайцев к иностранному вмешательству. «На что обратили внимание американцы, глядя на демонстрации (другое дело — правы они или нет)? Они воочию увидели ценности, представлявшие для американцев наиболее почитаемые принципы, вытекающие из американской революции»
[622].
Скоукрофт согласился, что то, как Китай поступил с демонстрантами, является «полностью внутренним делом Китая». И тем не менее «вполне очевидно», что подобное обращение вызвало негативную реакцию в американском народе, «которая действительно имеет место и с которой президенту приходится считаться». Буш верил в важность сохранения долгосрочных отношений между Соединенными Штатами и Китаем. Но он обязан уважать «чувства американского народа», требующего показать на деле неодобрение его правительства. Требуется проявление осторожности с обеих сторон для преодоления возникшего тупика
[623].
Трудность состояла в том, что обе стороны были правы. Дэн Сяопину казалось, что его режим оказался в осаде. Буш и Скоукрофт расценивали события в Китае как вызов самым большим американским ценностям.
Премьер Ли Пэн и Цянь Цичэнь подчеркивали аналогичные моменты. Обе стороны разошлись, не достигнув каких-либо конкретных соглашений. Скоукрофт объяснял тупиковую ситуацию так, как обычно дипломаты объясняют отсутствие прогресса, — работа проделана хорошая, сохраняются каналы связи: «Обе стороны проявили честность и откровенность. Мы высказали наши различные точки зрения и выслушали друг друга, однако следует еще поработать над наведением мостов взаимопонимания»
[624].
Однако этим нельзя было ограничиться. К осени 1989 года отношения между Китаем и Соединенными Штатами находились в самой рискованной точке со времени возобновления контактов в 1971 году. Ни одно из правительств не хотело разрыва, но, казалось, ни одно не могло избежать его. Случись разрыв, могла бы возникнуть такая движущая сила, которая, как это произошло в случае китайско-советских разногласий, от цепочки споров по тактическим вопросам привела бы к стратегической конфронтации. Америка могла бы потерять гибкость в вопросах дипломатии. Китаю пришлось бы замедлить развитие экономики или, возможно, даже отказаться от этого в течение значительного периода времени с серьезными последствиями для своей внутренней стабильности. Обе страны потеряли бы возможность расширять сферы взаимного сотрудничества, количество которых намного возросло в конце 1980-х годов, и совместно работать над преодолением беспорядков, угрожающих различным частям мира.
В условиях такой напряженности я принял приглашение от китайских руководителей приехать в Пекин в ноябре того же года и получить собственные представления о случившемся. Президенту и генералу Скоукрофту доложили о планируемой мною частной поездке. До моего отъезда в Пекин Скоукрофт устроил для меня брифинг о состоянии наших отношений с Китаем — такая процедура проводилась каждый раз каждой новой администрацией благодаря долгой истории моих связей с Китаем. Скоукрофт проинформировал меня о беседах с Дэн Сяопином. Он не передал со мной каких-либо конкретных посланий, но высказал надежду на то, что, если возникнет повод, я смогу подкрепить точку зрения администрации. И, как обычно, я должен буду доложить о моих впечатлениях в Вашингтоне.
