Противоречие Фан Личжи
Ко времени моего визита в ноябре 1989 года диссидент-физик Фан Личжи уже стал символом раскола между Соединенными Штатами и Китаем. Фан Личжи, яркого сторонника парламентской демократии западного образца и прав личности с долгой историей борьбы на грани терпимости со стороны официальных властей, в 1957 году исключили из коммунистической партии во время кампании борьбы с правыми, а во время «культурной революции» посадили в тюрьму на год за «реакционную» деятельность. Реабилитированный после смерти Мао Цзэдуна, Фан Личжи сделал блестящую научную карьеру, одновременно выступая за увеличение политических свобод. Фан Личжи вновь подвергли критике за участие в демонстрациях в защиту демократии в 1986 году, но он продолжал распространять призывы к реформе.
Когда президент Буш посетил Китай в феврале 1989 года, Фан состоял в списке тех лиц, кого посольство США рекомендовало Белому дому включить в число приглашенных на государственный прием от имени президента в Пекине. Посольство использовало, как они полагали, прецедент визита Рейгана в Москву, когда он встречался с теми, кто объявил там себя диссидентами. Белый дом одобрил список, хотя, возможно, и не будучи в курсе того, что думают китайские власти о Фан Личжи. Включение Фана в список приглашенных вызвало непредвиденное осложнение между Соединенными Штатами и китайским правительством уже при новой администрации Буша
[628]. В конечном счете между посольством и китайским правительством была достигнута договоренность о том, что Фан Личжи посадят подальше от официальных лиц китайского правительства. Вечером в день мероприятия китайская служба безопасности остановила машину с Фан Личжи и не позволила ему добраться до места его проведения.
Хотя Фан Личжи сам лично не принимал участия в демонстрациях на площади Тяньаньмэнь, протестующие студенты симпатизировали отстаиваемым им принципам, и считалось, что Фан может стать вероятной целью репрессий со стороны правительства. Сразу же за разгоном демонстрантов 4 июня Фан Личжи и его жена попросили убежище в американском посольстве. Несколько дней спустя китайское правительство выдало ордер на арест Фана и его жены за «преступления в виде проведения контрпропаганды и подстрекательства до и после недавних беспорядков». В правительственных изданиях от Соединенных Штатов требовалось выдать «преступника, вызвавшего эти бесчинства» или получить ухудшение американо-китайских отношений
[629]. В своем дневнике Буш писал: «У нас не оставалось выбора, кроме как взять его на территорию посольства, но для китайцев это было все равно что бельмо на глазу»
[630].
Присутствие Фан Личжи на территории посольства сделалось источником постоянной напряженности: китайское правительство не желало позволить одному из известнейших его критиков покинуть страну, боясь его пропаганды за границей; Вашингтон не хотел возвращать ратовавшего за либеральную демократию диссидента, поскольку он непременно получил бы суровое наказание. В телеграмме в Вашингтон посол Джеймс Лилли упоминал о Фан Личжи: «Он с нами как постоянное напоминание наших связей с „буржуазным либерализмом“, он осложняет наши отношения со здешним режимом. Он — живой символ нашего конфликта с Китаем по поводу прав человека»
[631].
В своем послании Дэн Сяопину 21 июня Буш поднял вопрос о «деле Фан Личжи», выразив сожаление о том, что оно стало «резонансным делом, разделившим нас». Буш защищал американское решение предоставить убежище Фан Личжи, основанное, по его словам, на «нашем и общепринятом толковании международного права», и утверждал, что «мы не можем сейчас выдворить Фан Личжи из посольства без получения заверений в том, что ему не будет угрожать физическая опасность». Буш предложил возможность урегулирования проблемы без шума, отметив, что другие правительства решали аналогичные вопросы, «тихо разрешив отъезд путем высылки»
[632]. Но вопрос, как оказалось, с трудом поддавался решению, поэтому Фан Личжи и его жена оставались на территории посольства.
Во время своего брифинга, который генерал Скоукрофт устроил для меня накануне моего отъезда в Пекин, он ознакомил меня с данным делом. Он просил меня не заговаривать о нем, поскольку администрация уже сказала все, что могла сказать, но я мог отвечать на китайские инициативы в рамках существующей политики. Я последовал его совету. Я не поднимал вопрос о Фан Личжи, так же поступали и мои китайские собеседники. Во время моего прощального визита к Дэн Сяопину он неожиданно затронул эту тему после нескольких отрывочных комментариев по поводу проблем с реформой и использовал ее, намереваясь предложить пакетную сделку. Подробный отчет о соответствующем обмене мнениями поможет составить представление об атмосфере и настроениях, царивших в Пекине через полгода после Тяньаньмэня:
«ДЭН: Я разговаривал с президентом Бушем о деле Фан Личжи.
КИССИНДЖЕР: Как Вам известно, президент не знал о приглашении на прием, до тех пор пока это дело не стало достоянием гласности.
ДЭН: Он сказал мне именно так.
КИССИНДЖЕР: Коль скоро Вы затронули вопрос о Фане, я бы хотел высказать Вам одно соображение. Я ни разу не поднимал этот вопрос во время моих других бесед здесь, так как понимаю, что это весьма и весьма деликатное дело, затрагивающее достоинство Китая. Но я думаю, Ваши лучшие друзья в Америке вздохнули бы с облегчением, если бы удалось найти какой-то способ вытащить его из посольства и позволить ему покинуть страну. Нет ни одного другого способа произвести впечатление на американскую общественность, как предоставить такую возможность, тем самым сняв возникшую вокруг него шумиху».
