Взаимные обвинения возникают на основе различных, но в чем-то и схожих анализов, проводимых в каждой стране. Некоторые американские теоретики в области стратегического мышления заявляют — китайская политика преследует две долгосрочные цели: во-первых, сместить Соединенные Штаты с господствующего места в западной части Тихоокеанского региона; во-вторых, сформировать в Азии блок, подчиняющийся исключительно китайским экономическим и политическим интересам. В соответствии с этой концепцией Китай, даже не будучи равным Соединенным Штатам по абсолютным военным возможностям, таит в себе неприемлемые риски, связанные с ядерным конфликтом. Он также ускоренными темпами развивает современные средства, способные свести на нет традиционные американские преимущества в других областях. Его неуязвимость перед ответным ядерным ударом неизбежно будет подкреплена расширением радиуса действия противокорабельных баллистических ракет и новыми возможностями так называемой «асимметричной войны» (включая использование кибер- и космического пространства, а также различных форм нарушения экономической жизни, за исключением прямого столкновения). Поскольку такие возможности существуют, соседи Китая, действительно зависящие от китайской торговли и находящиеся в сомнениях относительно американской способности на ответную реакцию, будут приспосабливать свою политику к китайским предпочтениям. В конечном счете это может привести к созданию китаецентристского азиатского блока, который будет доминировать в западной части Тихоокеанского региона. Доклад о новой оборонной стратегии США, сделанный в январе 2012 года, отражает, по крайней мере косвенно, некоторые из этих опасений.
Следует подчеркнуть — ни один из официальных представителей китайского правительства не заявлял, будто подобная стратегия на деле является политикой Китая. Фактически они подчеркивают обратное. Однако в китайской полуофициальной прессе и исследовательских центрах имеется достаточно материалов, свидетельствующих о поддержке теории о движении китайско-американских отношений в направлении скорее конфронтации, чем кооперации.
Американские озабоченности в стратегическом плане становятся особенно заметными на фоне их идеологической потребности вести борьбу со всем недемократическим миром. Авторитарные режимы по природе своей, как говорят, лабильны и склонны к объединениям, они, стремясь добиться внутренней поддержки, не задумываясь прибегают к националистической и экспансионистской риторике и практике. В соответствии с этими теориями — некоторые их варианты просматриваются в кругах американских левых и правых — напряженность и конфликт с Китаем произрастают из собственно внутренней структуры Китая. Утверждается, будто всеобщий мир наступит в результате глобального триумфа демократии, а не благодаря призывам к сотрудничеству. Отсюда, судя по этим взглядам, примирение незаметно превращается в умиротворение. Соединенные Штаты в своем стремлении расширить сферу демократии посредством пропагандистско-агитационной деятельности, а в случае необходимости и путем давления, как внушают всем, обеспечат не только собственную безопасность, но и всеобщий мир. Они будут не столько претворять в жизнь свои предпочтения, сколько содействовать неизбежному скачку истории вперед. Политолог Аарон Фридберг пишет, например, что «либеральному демократическому Китаю нет никаких причин бояться своих демократических партнеров и уж тем более применять силу против них». Поэтому «конечная цель американской стратегии, если отбросить дипломатические тонкости, состоит в ускорении революции, пусть даже и мирной, способной покончить с однопартийной авторитарной властью в Китае и на ее месте воздвигнуть либеральную демократию»
[741].
Разработка данной концепции предполагает, что Америке следует проводить политику латентной враждебности по отношению к любому государству, расцениваемому ею как недемократичное. Такая перспектива означает следующее: американо-китайские отношения развиваются в направлении либо конфронтации, либо внутренних беспорядков в Китае. При этом политика в отношении Китая должна, по существу, действовать на опережение. Зачем ждать каких-то предполагаемых проблем в будущем от Китая? Вместо этого Америке следует оказать поддержку независимым центрам силы вдоль границ Китая, стремясь одновременно навязать определенные «правила дорожного движения».
С точки зрения Китая, настроенность на конфронтацию вытекает из совершенно противоположной логики. Он рассматривает Соединенные Штаты как уязвленную сверхдержаву, полную решимости не допустить подъема кого-либо из соперников, а на эту роль более всего подходит Китай. Как бы активно ни стремился Китай к сотрудничеству, утверждают китайцы, Америка всегда будет ставить перед собой цель воспрепятствовать возвышению Китая, используя как военные средства, так и договорные обязательства, лишь бы помешать ему играть его историческую роль Срединного государства. При такой перспективе любое значимое сотрудничество с Соединенными Штатами ведет Китай к провалу, поскольку оно будет лишь способствовать достижению поставленной Америкой цели нейтрализовать Китай
[742]. Постоянная враждебность подчас видится даже во влиянии американской культуры и технологий, трактуемом порой как некая форма намеренного давления, предназначенного для разрушения внутреннего консенсуса в Китае и традиционных ценностей. Самые настойчивые голоса утверждают, будто Китай слишком пассивно относится к постоянно демонстрируемой враждебности в свой адрес, и, например в случае с территориальным вопросом в Южно-Китайском море, Китай должен выступить против тех своих соседей, с которыми у него есть территориальные проблемы. А затем «уяснить причину, подумать о будущем и ударить первым, до того как ситуация в конечном счете выйдет из-под контроля… провести небольшие военные операции, которые могли бы отбить охоту у провокаторов идти дальше»
[743], — такой стратегии придерживался Китай в индийской, вьетнамской и Корейской войнах.
Неизбежное соперничество?
Есть ли какой-то смысл в поиске отношений сотрудничества между США и Китаем и в политике, предназначенной для достижения этой цели?
Политический анализ не может ограничиваться механическим применением исторических аналогий; он должен принимать в расчет не имеющие прецедента детали современной мировой арены. В истории, несомненно, имели место случаи, когда подъем новых держав вызывал конфликты с уже устоявшимися странами. Но условия изменились. Издержки войны между крупными державами превосходят возможные от нее выгоды. Как говорится в эпилоге, сомнительно, чтобы руководители, так беспечно ввязавшиеся в Первую мировую войну в 1914 году, сделали бы это, знай они тогда, каким станет мир в конце войны. У руководителей современного мира нет и не может быть таких иллюзий. Большая война между развитыми ядерными странами должна принести страшные потери и беспорядки, не соотносимые с просчитанными целями. Превентивность в любом случае исключается, особенно для такой плюралистической демократии, каковой являются Соединенные Штаты.
