Удивительно, что Потоцкий не стал отступать на политически индифферентную купеческую Нахичевань, через которую проходила железная дорога на Новочеркасск и где в суете улиц и одноэтажных домов несложно было бы обороняться. Не стал отступать и на Зеленый остров, где в 1941 году от фашистов сумел укрепиться и отбиться целый полк НКВД. Да и вообще, очень похоже, что сама задумка «удара на опережение» сильно попахивала авантюрой и не была согласована с Калединым, которому просто некем было даже поддержать Потоцкого. Итог был предсказуемый. Без связи, без боеприпасов, неся огромные потери, генерал оборонялся сутки и сдался на милость победителей. Казаки заявили, что «с солдатами и рабочими они драться не будут», и ушли, с ним оставались только юнкера. То есть вчерашние дети.
Генералу очень повезло. Потоцкого не пустили в расход здесь же, перед вокзалом, как многих других, а отправили под арест на яхту-крейсер «Колхида», затем обменяли на пленных матросов. Судьба выступивших с ним юнкеров неизвестна. Зная, как большевики поступили с юнкерами в Москве, можно не сомневаться, что эта детская кровь обильно окропила и ростовские мостовые.
Узнавший о событиях в Ростове атаман Каледин в Новочеркасске 26 ноября срочно созвал Войсковой Круг. Долго думать было не о чем, в наличии находились только те же новочеркасские юнкера-дети генерала Попова. Необходимо было теперь официально обращаться за помощью к Алексеевской организации. Таким образом, де-факто признав существование Белой Армии, которой не было еще и месяца от роду.
Алексеев тут же двинул в бой Георгиевскую роту, единственную на тот момент полностью сформированную. Понятно, что менее сотни офицеров могли образовать лишь незначительный заслон, но никак не наступающую часть. Вечером того же дня им в поддержку выступил уже сводный отряд под командованием полковника князя Хованского, состоявший из Офицерской роты и Юнкерского батальона. Всего 500–600 штыков, все, чем обладала на тот момент Белая Россия. В бой летели, сломя голову. По воспоминаниям командира роты Юнкерского батальона поручика Мстислава Мезерницкого, кадеты рвались в атаку с криками: «Покажем, что мы не мальчики! Умрем, но оправдаем надежды «дедушки» (Алексеева. — Прим. автора)]»
Боевое крещение получили под Нахичеванью, где правый фланг алексеевцев напоролся на сильный заслон 252-го полка красных. В итоге в первом же бою все как один полегли юнкера 1-го взвода капитана Данского, сформированного из кадет Одесского и Орловского корпусов. Как потом сообщалось в донесении Алексееву, «найденные трупы мальчиков были изрешечены штыковыми ударами».
Алексеевцы отошли к станции Кизитиринка, куда срочно были переброшены тральщики севастопольцев, обрушившие на детские головы град снарядов. При полном отсутствии противодействия суда могли лупить по позициям юнкеров на выбор.
Хуже всего, что брошенные в заснеженную степь добровольцы так и не получили поддержки от войскового интендантства. Ни боеприпасов, ни горячей пищи, ни медикаментов. Создавалось впечатление, что юнкеров послали просто на заклание как искупительную жертву для побуждения взрослых взять в руки оружие.
Пока они обливали кровью кизитиринские бугры, отвечавший за снабжение Генерального штаба полковник Николай Карпов метнулся в Новочеркасск трясти интендантов, но те отделались лишь обещаниями. Тогда отчаявшийся полковник обратился к своей знакомой Ольге Мягковой, поддерживавшей добровольцев. Энергичная дама смогла сделать то, что не смог синклит генералов — обзвонила всех знакомых, распределила, кому покупать хлеб, кому сахар, кому чай, кому сало, кто повезет патроны, кто продовольствие. На следующий день все это уже было на позициях (привезли пожелтевшее сало и насквозь промерзший серый хлеб, но и шоколад и теплые перчатки).
Севастопольцы докладывали в Петроград: «Каледин вместе с союзными империалистами объявил гражданскую войну… Братская кровь проливается. Просят немедленно слать все черноморские отряды с большим количеством пулеметов водным путем и сухопутным. Юнкера наступают на Ростов с броневиками: тралер открыл огонь. Срочно жду ответа и указаний. Главный комиссар Черноморского флота Роменец».
Следует заметить, что далеко не все броневики не были на ходу. Их подтащили к району боев быками скорее для устрашения и поддержки пулеметным огнем, чем для маневренных атак. Саботировавшие работу машинисты паровозов разбежались, так что в течение всего наступления от Новочеркасска до Кизитиринки неустанно курсировали локомотивы, водимые юнкерами и студентами. Возили на «фронт» боеприпасы и продовольствие, увозили раненых.
На следующий день к юнкерам прибыли Михайловско-Константиновская юнкерская батарея (без орудий, в качестве пехотной роты), спешенная сотня донских юнкеров и сотня 6-го Донского пешего батальона, дружина стариков-казаков станицы Аксайская.
Стало чуть легче, но выхода все равно не предвиделось. Под Ростовом образовалась патовая ситуация: алексеевцам не хватало сил для наступления, а красным — не хватало для того же желания. Ростовские меньшевики убедили рабочих, что им нет смысла лить кровь за интересы большевиков, а не желавшим воевать запасникам вообще непонятно было, для чего их гонят в бой. Фактически на небольшом пятачке постреливали друг в друга без особого рвения несколько сотен человек с обеих сторон. По свидетельствам участников событий, активность проявляли только моряки и добровольцы, а казаки и солдаты, видимо, по взаимной договоренности, от боев уклонялись. Гражданская война еще не обрела нужного градуса ярости и беспощадности.
Несколько дней бесплодных стычек и обстрелов без особого сближения сторон (на тральщики поступила информация, что у алексеевцев появилась артиллерия, поэтому они не рисковали подходить ближе) так никому преимущества и не принес. Прибывшие из Азова и Тихорецкой отряды красногвардейцев общей ситуации изменить не могли.
Через несколько дней, 2 декабря, ситуация изменилась. Войсковой Круг ударил «сполох» и бросил на Ростов всех, кого смог наскрести в казачьей столице и кого старики могли взашей вытолкать в поход. На разложенных фронтовиков надежды не было, но младшие возраста казаков в станицах пока еще находились под влиянием Круга.
Под Кизитиринкой сформировалась Донская особая казачья бригада под командованием полковника Юдина. Всего набралось 2493 штыков и сабель при 49 пулеметах и 6 орудиях. При этом следует заметить, что артиллерийская обслуга из казаков категорически отказалась воевать, пришлось ставить к пушкам юнкеров. Да и сами казаки особо в бой не рвались — атаману самому приходилось появляться в цепях, дабы поднимать их в атаку.
Со стороны армянского монастыря Сурб-Хач (с севера) подходила казачья бригада 46-го и 48-го полков (около 2 тысяч сабель) полковника Краснова.
В решающий момент в тылу красных со стороны станицы Гниловской вдруг загрохотали артиллерийские разрывы. Откуда взялись орудия, не знали ни белые, ни тем более красные, которые постоянно опасались каких-то подвохов со стороны «генералов». Запасники от греха подальше, не желая быть окруженными, отступили в свои казармы в селе Александрова под Нахичеванью и объявили, что складывают оружие.
