Захватили они и дом святого Даниила и вынесли сокровища, хранившиеся в нем по приказанию персидских царей со времен Дария и Кира, — вот еще один пример грабежа, так часто сопровождавшего арабские завоевания. Кроме того, они взломали серебряный гроб и достали из него мумифицированный труп: «многие говорили, что это Даниил, но другие утверждали, что это Дарий». Даниила глубоко почитали, и, как рассказывают, император Ираклий пытался вывезти мощи, чтобы пополнить коллекцию мощей в Константинополе. В Коране, в отличие от других героев Ветхого Завета, Даниил не упоминается, и первым порывом мусульман было уничтожить культ. Халиф Умар приказал, чтобы тело перезахоронили на дне реки. Мусульмане сняли кольцо с печатью, с изображением человека между двумя львами, но Умар приказал вернуть его. Однако вскоре культ Даниила возник и среди мусульман. Они стали совершать паломничества к месту захоронения, и гробница Даниила все еще стоит в центре города — высокий беленый купол над рекой. Это один из первых случаев присвоения исламом и исламизации ранее существовавших культов.
После падения Суз остался только Тустар. ГЬрод стоял на скалистом холме у реки и был защищен крепостью, остатки которой уцелели до наших дней. Река преграждалась дамбой и мостом — мощными инженерными сооружениями, построенными, по преданию, римскими военнопленными после победы Шапура I над императором Валерианом в 260 году. До наших дней они известны как Банди Кайсар (плотина кесаря), и арабские авторы причисляют ее к чудесам света: большая часть ее дожила до наших дней. За дамбой в скале были прорублены два тоннеля, над которыми стоял город. По ним вода шла к орошаемым полям на юге. Хузистанская хроника живописно рисует их: «Эта Шуштра (Тустар) крепка и сильна, потому что ее, подобно рвам, окружают река и два канала. Один из них назван Ардашираган по сасанидскому шаху Ардаширу, выкопавшему его. Другой, сливавшийся с ним, звался Самирам, по царице, а еще один — Дарайаган по Дарию. Самый большой поток имеет бурное течение и стекает с северных гор».
Хурмузан решил превратить город в последний оплот, и, согласно Хузистанской хронике, Тустар продержался два года. В конечном счете к падению города привела не военная сила, а измена: двое из жителей домов на городской стене сговорились с арабами, что за треть награбленной добычи впустят их внутрь. Далее под городской стеной прорыли тоннели, по которым арабы и проникли за стену. Хурмузан отступил в цитадель и был взят в плен живым, но местный епископ вместе с «учениками, священниками и дьяконами» был убит.
История завоевания Хузистана заканчивается любопытной кодой, касающейся судьбы Хурмузана. Как и в случае с мудрым, но пессимистичным генералом рустамом, разбитым при Кадисии, личности Хурмузана уделяется много внимания с целью подчеркнуть различия между арабами и персами, мусульманами и немусульманами, а также и связи между теми и другими. После сдачи Тустара его доставили в Медину, чтобы показать халифу. Когда он под конвоем вступал в город, его одели в лучшие одежды из парчи и золотых тканей и в украшенную рубинами корону. Затем его провели по улицам, чтобы все могли посмотреть на него. Однако, подойдя к дому Умара, они узнали, что правителя там нет. Тогда они отправились искать его в мечети, но не нашли и там. Наконец они наткнулись на компанию игравших на улице мальчишек, и те сказали им, что халиф уснул в уголке мечети, подложив вместо подушки свернутый плащ.
Вернувшись в мечеть, делегация нашла халифа там, где сказали мальчики. Тот только что принимал послов из Куфы и, отпустив их, прилег отдохнуть. Пришедшие сели поодаль от него. Хурмузан спросил, где же стража и слуги халифа, но получил ответ, что у халифа их нет. «Тогда он, должно быть, пророк», — сказал перс. «Нет, — отвечали конвойные, — но ему ведомо то, что знают пророки». Между тем вокруг собирались люди, и их шум разбудил Умара. Приподнявшись, он увидел Хурмузана, и конвой попросил его поговорить с «царем Ахваза». Умар отказался говорить с ним, пока он не снимет своих роскошных одежд, и только когда с пленника сорвали все, что позволяли приличия, и надели на него взамен грубую одежду, начался допрос.
Умар спросил Хурмузана, что он думает о том, как в последнее время обернулись события, на что перс ответил, что в старину бог не занимал стороны персов или арабов, и персы в те дни возвышались, но теперь бог поддержал арабов, и те победили. Умар возразил, что истинная причина в том, что персы прежде были едины, а арабы нет. Умар склонялся к тому, чтобы казнить пленника, отмщая за всех им убитых мусульман. Хурмузан попросил воды, но, когда ее подали, сказал, что боится быть убитым, пока пьет. Халиф ответил, что его не убьют, пока он не напьется, после чего
Хурмузан позволил своей руке дрогнуть и расплескать воду. Когда Умар вновь пригрозил убить его, перс ответил, что ему уже обещана жизнь — ведь он так и не выпил воду. Умар пришел в ярость, но собравшиеся согласились, что Хурмузан прав. В конце концов его обратили в ислам, позволили поселиться в Медине и назначили значительное содержание. История о хитрости Хурмузана, вероятно, фольклорный мотив, вписанный в исторические события, но он иллюстрирует контраст между гордыней и роскошью персов и простотой мусульман, честность мусульман и проникновение элементов персидской элиты в мусульманскую иерархию.
Примечательная черта завоевания Ирака, которая, безусловно, дала арабам большой перевес, — это переход крупных частей персидских войск на сторону арабов, а также готовность, с какой мусульмане принимали таких перебежчиков и выплачивали им жалование. Среди них были и хамра (красные), из которых часть перешла к мусульманам перед битвой при Кадисии и участвовала в дележе трофеев, захваченных у их прежних товарищей по оружию. Другие присоединились к ним позже и сражались в рядах мусульман при Джалуле. В том числе было 4000 горцев Дайлама с юго-восточной стороны Каспийского моря, составлявших, кажется, элитное подразделение (джунд) армии шахиншаха. Многие из них впоследствии поселились в новом мусульманском городе Куфа, где жили отдельным кварталом. Еще одну группу перебежчиков составили асавира, отряд из 300 тяжеловооруженных кавалеристов, зачастую аристократического происхождения. Йездгерд III, отступая из Ирака в Иран, выслал их в авангард, но они, возможно потому, что не доверяли его руководству, перешли к мусульманам и поселились в Басре. Подобно хамрам из Куфы, и они получили привилегированное положение в мусульманском войске.
Итак, мусульмане завоевали обширную и богатую страну. Их было немного — быть может, не более пятидесяти тысяч, среди гораздо более многочисленного населения. Перед ними встал вопрос: как им удержать землю и воспользоваться ее ресурсами. Сразу после победы в Ираке мусульмане поселились в двух новых, специально для этой цели основанных городах, Куфе и Басре. Рассказывают, что Умар приказал мусульманам не рассеиваться по маленьким городам и селам Ирака и не возвращаться к жизни бедуинов в ближайшей пустыне. Они должны были сойтись вместе в новых городах, которым предстояло стать их родиной и военной базой.
Об основании Куфы нам известно гораздо больше, чем о Басре. Саиф ибн Умар дает полный отчет о том, что и зачем было сделано. Сразу после падения персидской столицы Ктесифона мусульманская армия поселилась там, или, точнее, разбила там лагерь, высылая экспедиции к Хулва-ну у подножия гор Загрос и на север, к Каркисии на Евфрате. ГЬворят, что в старой персидской столице был нездоровый климат. Рассказывают, будто Умар заметил, какими ослабевшими выглядят вернувшиеся оттуда арабы. Более того, они набирали там вес, а мускулы у них становились дряблыми. Один арабский командир, прибыв в столицу, спросил: «Хорошо ли здесь верблюдам?» Получив отрицательный ответ, он заметил, что Умар говорит: «Арабы не будут здоровыми на земле, где не живут верблюды».
