Он ел, ел, ел, а потом ушёл мыслями в будущее Барбуса. Рядом
стучали ножами Аспард и Манмурт, ещё дальше стук раздавался такой частый, что
напоминал о дожде, что барабанит в окно.
Аспард спросил с беспокойством:
— Что случилось, Ваше Величество?
— Да ничего, — ответил Мрак удивлённо. — А
что не так?
— Да вы как-то сразу кушать бросили... Не больны?
— Наелся, — признался Мрак с некоторым
удивлением. — Сижу вот и думаю, представляешь? Я-то сыт, а моя бедная жаба
сидит голодная!
Манмурт оскорбился:
— Ваше Величество! На что вы намекаете? Что я тайком из
её мисочки, того... кушаю?
— Да нет, — пояснил Мрак, — но она сейчас
сидит там одна...
— Это ненадолго, — утешил Манмурт. —
Простите, Ваше Величество, я всегда хотел спросить: почему именно жаба?
— Не знаю, — пожал плечами Мрак. — А почему
бы нет? Жаба тоже человек... Я тоже жаба, если поглядеть как следует.
— Ваше Величество, это в каком же... смысле,
иносказательно?
— Все мы жабы в том или другом. Только прикидываемся
разными тварями. Вот мы даже людьми... Ты ешь, ешь! Тут всего много. У меня уже
из ух полезло, а всё равно ем, раз уж задурно.
И всё равно день проходил бестолково. Весь в каких-то
паутинных мелочах, разборе никчёмных жалоб, дважды приходилось выходить даже во
двор, самолично указывать, кто прав, а кто не прав в извечном споре управляющих
дворцом с властями собственно города.
Наступил вечер, Аспард продолжал дышать Мраку в затылок и
едва не оттаптывал ему пятки. Даже когда Мрак закончил, как он объявил, с
делами и отправился к свои покои, Аспард преданно шёл сбоку и на полшага сзади,
закрывая своим телом и держа руку на рукояти меча.
Впереди из полутьмы выступила тёмная фигура, закутанная в
плащ. Аспард вздрогнул, рука молниеносно выдернула меч.
Мрак сказал негромко:
— Тихо, тихо!.. Это свой.
Фигура не двигалась, руки скрещены смиренно на груди, но
Аспард всем существом чувствовал дикую силу этого человека. Капюшон скрывал
лицо незнакомца, но, когда свет упал на широкий подбородок с косым шрамом,
Аспард тихонько вскрикнул:
— Геонтий?.. А он как здесь...
— Я позвал, — объяснил Мрак. — Аспард, давай
дуй на выход, у тебя что-то охрана разболталась. Да и вообще, ты всё ещё не
сообщил, кто бревно скинул мне на голову. У меня до сих пор шишка на темени.
Аспард отступил, глаза неверяще смотрели на Геонтия.
— Ваше Величество... Я не могу оставить вас с этим...
этим! Он всё ещё того, может выкинуть всякое!
Мрак рыкнул:
— Ты что, думаешь, что я с ним не справлюсь?.. Это
оскорбление, Аспард. Иди-иди. Мне нужно потолковать про одно дело. А если и ты
будешь слышать, я не буду знать, кто из вас проболтался.
Аспард повесил голову, удалился. Мрак сделал жест, странник
вошёл в его покои, огляделся с подозрением. Мрак благодушно махнул рукой.
— Скидывай эту хламиду. Вон на столе еда, вино... Жри в
три горла, а я пока тебе скажу, что надо делать.
Геонтий всего лишь отбросил капюшон, сел, но к еде и вину не
притронулся. Его серые глаза внимательно следили за тцаром.
— Чем вызвана такая таинственность, Ваше Величество?
Мрак вскинул брови.
— А ты не знал?
— Нет, Ваше Величество.
— Ха, ты даёшь... Ты ж заговорщик, не знаешь?
Замышляешь на мой трон! На мою власть, понял?.. Удавить меня мечтаешь. Или
зарезать, это я не выяснил, тут мнения расходятся. Один так говорит, другой
эдак, а третий вообще глаза возводит, мыслит, значитца. Или не решил. Так что
ты везде прибываешь... или пребываешь тайно. Щас ты встретился со своими
злоумышленниками, выработал план, разделили кому чем владеть, из-за чего не
драться. Да ты ешь, ешь!..
Геонтий покачал головой.
— Что-то кусок в горло не лезет, Ваше Величество.
Мрак оглядел его с головы до ног.
— Да? А чё ж такой толстый?.. И вот ещё. Ты должен сюда
перебросить не меньше чем тысяч пять хороших воинов.
Геонтий ответил с недоумением:
— Где я столько возьму?..
— Хорошо, — отступил Мрак. — Хотя бы три. Но
— хороших. Которые не только на конях перед бабами. А вот ещё, чуть не забыл!..
Их надо в Барбус тайно. Одень богомольцами, паломниками, странниками,
купцами... Да ты ешь, ешь!..
— Спасибо, Ваше Величество, — ответил Геонтий
совсем ровным голосом. — Что-то уж совсем перехотелось... И что мы будем
делать?
Мрак удивился:
— Трон захватывать, что ж ещё?.. Если кто и дознается,
а такое скрыть будет трудно, слушки поползут, то всем все будет понятно... Я
тебе расскажу, где разместить отряды... Да ты ешь, ешь!
— Спасибо, Ваше Величество, что-то горло уже давит. И
что мои отряды будут там делать по вашему новому... стратегическому замыслу?
Мрак развёл руками, ахнул:
— Ну, ты даёшь... Что за память у тебя дырявая? А кто
жаловался, что для флота нету гребцов?.. Я тебе даю десять тысяч крепких
здоровых мужиков, которых либо в петлю, либо на цепь и к вёслам! А ты ещё и нос
воротишь?
Геонтий смотрел ошалело. Потом краска вернулась в бледное
лицо, трясущимися руками схватил кусок мяса, с жадностью отправил в рот, запил
великанским глотком вина и попросил с набитым ртом:
— Подробнее бы, Ваше Величество, подробнее... Мне ж
звёзды ничего на ушко не нашёптывают!
После разговора с Геонтием надо бы лечь да заснуть, вдруг
что умное приснится, но Мрак не смог одолеть соблазн: перекинулся волком,
побегал по просторам спальни, выскользнул в тайный ход, через полчаса вышел на
ночную улицу под звёздное небо.
Город не спал. Он вообще никогда не спал, только под утро
затихал чуть-чуть, но к этому времени вовсю работали булочники, скрипели вороты
колодцев, по воздуху плыли запахи свежего хлеба, а слуги выплескивали ведра
холодной воды на каменные плиты мостовой, смывали грязь и дорожную пыль.
Мрак двигался медленно, заглядывал в приглашающе раскрытые
двери увеселительных заведений, вступал в разговор с запоздавшими гуляками —
правитель должен знать, чем живёт город.
На перекрестке улиц красиво и умело швырял ножи в воздух и
ловил, не глядя, бродячий жонглёр. Потом в воздухе замелькали булавы, тарелки,
в конце выступления он жонглировал глиняными тарелками, сразу шестью штуками,
настолько хрупкими, что щелчок ногтем мог бы их расколотить вдребезги. Жонглёр
настолько легко и красиво ловил, подбрасывал и ловил, что ночные зрители уже не
только хлопали, но орали и свистели от восторга, а в шапку на земле монеты
полетели, как листья с дерева, сорванные сильным ветром.
