— Ваше Величество, — сказала она еще
обольстительнее, — я настолько восхищена вашим дворцом, вашими богатыми
залами и, особенно, вашим дивным троном, в котором столько золота, рубинов,
изумрудов, даже алмазов!
— Ничо, — обронил он, — ничо дворец. Да и
трон... ничо.
— Ах, — воскликнула она восторженно, — не
скажите! Он великолепен. У меня у вам необычная просьба... но необычная для
людей, которые не сталкиваются с искусством, но весьма привычная в нашем
артистическом обществе... Я хочу, я мечтаю, я страстно стремлюсь, Ваше
Величество... как это сказать поделикатнее... справить большую нужду на это
бесценное произведение искусства!
В зале кто-то громко ахнул, но тишина стояла такая, что,
пролети сейчас по залу муха, оглушила бы всех звоном своих жестяных крыльев.
Мрак слышал, как за спиной проскрежетали зубы Аспарда, а дыхание стало чаще.
Он старался держать морду неподвижной, но череп раскалился
от суматошно прыгающих и сталкивающихся лбами мыслей. Справить нужду, а
попросту — насрать на чью-то песню, статую, книгу — это в артистической среде,
он знал, норма. Но кто бы её ни подговорил совершить это по отношению к трону,
это будет конец для трона. Даже для всей Барбуссии. Нагадить на трон, да ещё
вот так прилюдно, с его разрешения, это похлеще плевка в лицо, от которого не
вытереться. Это нагадить на боевое знамя, на герб Барбуссии, на предков, на
имя, на то, что вообще называется страной и государством. После этого здесь
будет не страна, а лишь территория. Территория, заселённая людьми. Просто
народом. Который приходи и бери.
Он растянул губы в усмешке.
— Что делать... Раз обещал, то обещал. Теперь понимаю,
почему ты терпела со вчерашнего дня.
Она победно улыбнулась, во всём зале только она двигалась, а
остальные не смели шевельнуть даже глазными яблоками, вот так выпучили глаза и
скрестили взоры только на ней.
Женщина медленно шла по красной ковровой дорожке, бёдра
изумительной формы умопомрачительно ходят из стороны в сторону. Хороша,
мелькнуло в голове Мрака. Такая любого мужика с ума сведёт, да и многих мужчин
заставит пошатнуться. Явно поднялась с самого дна, когда танцевала перед
пьяными моряками и спала с ними за ломоть хлеба, а потом постепенно добивалась
искусством танца, что её принимали все выше и выше, пока не добралась до
дворца. А вчера, выходит, настолько очаровала тцара, этого идиота...
Мрак сошёл с трона, кивком подозвал Аспарда. Женщина подошла
к трону, уже готовилась поднять ногу, как Мрак сказал громко:
— Аспард! Не спишь?.. Проследи. Речь шла только о
большой нужде! Она может насрать на трон, но если упадет хоть капля мочи, ты ей
тут же обруби ноги... а потом тащи в подвал, где обрубишь и руки. Но не сразу,
а сперва пальцы, потом кисти... Понял?
Аспард с обнажённым мечом в руке прыгнул к женщине. Он ещё
не понял, но заорал:
— Готов! Готов, Ваше Величество!
Женщина заколебалась, нарумяненные щеки медленно бледнели.
Она испуганно посмотрела на меч, на свои изумительной формы стройные ноги,
зябко вздрогнула и даже обхватила себя руками за плечи.
Не сразу она заговорила, из её голоса исчезли чарующие
победные нотки, зато во весь голос звучал неприкрытый страх:
— Ваше Величество... вы понимаете, что это была только
шутка...
— Шутка? — перепросил Мрак.
— Шутка, шутка, — заверила она, но глаза её, большие,
как у перепуганной лани, испуганно метнули взгляд в сторону группки мужчин,
богато одетых, что следили словно бы с ленивым интересом. — Я никогда бы
не осмелилась, никогда бы...
Аспард смотрел преданно, дышал часто, на лбу выступили
крупные капли пота. Мрак сказал громко:
— Аспард, возьми вон тех двух... В подвале пусть
расскажут, кто придумал такую шуточку.
Аспард гаркнул совсем не дворцовым голосом, в зал ворвались
крепкие ребята в железе, мигом схватили тех, кто помогал женщине проталкиваться
к трону, скрутили и вынесли в мгновение ока.
Мрак звучно отряхнул ладони. Звук был такой, словно
ударились два бревна, оглядел притихший зал. Все смотрели на него, вытаращив
глаза и распахнув рты.
— Я люблю шутки, — прорычал он. — Очень
люблю... И буду с вами шутить часто и много. Правда, один мой друг уверял, что
у меня нет чувства юмора, что шуток не понимаю и шутить не умею, но это всё
брехня!.. Я буду с вами шутить, буду. По-своему. Как умею. Или как получится.
Много буду шутить... Аспард!
Аспард откликнулся ликующе:
— Здесь, Ваше Величество!
— Проследи, чтобы тех шутников пошутили... по-моему.
После того как всё дознаешься, проследи, чтобы повесили на городских воротах с
высунутыми языками. Да не ворота с высунутыми языками, это я так шутю!
— Будет сделано, Ваше Величество! — отчеканил
Аспард преданно.
Мрак повернулся к замершему залу. Глаза его грозно пробежали
по окаменевшим рядам, он прорычал, как разбуженный лев:
— А теперь, пока без шуток!.. По пьяни я мало ли что
мог сболтнуть, но если кто попытается меня на этом поймать, я его тоже поймаю.
И вывешу такого шутника на городских воротах, чтобы все видели. Понятно?.. А
теперь, Аспард, что у нас там дальше? Зови...
В зале потихоньку восстанавливалось движение. Из раскрытых
дверей в зал время от времени входили наиболее знатные, коим стоять в зале и
смотреть на тцара зазорно, это самые знатнейшие роды, самые родовитые и
могущественные. Знали они или нет про случай с танцовщицей, но входили с
одинаково надменными лицами, кланялись едва-едва, смотрели свысока, словно это
они на троне, а он в какой-то зловонной яме.
Да, запустил тцар хозяйство, подумал Мрак с неодобрением. Не
надо было и браться, раз не можешь... Правда, это за работу егеря или рыбака
можно не браться, если не умеешь, и правильное дело — не браться, но с
тцарскостью такое не пройдёть, не пройдёть. Тут рождаешься тцаром, никуды не
денешься. Как иной рождается рыжим, горбатым или лысым, и тут уж хоть пищи, но
лезь, так и здесь — тцарствуй! Даже отказаться ну никак низзя. Сразу же с
десяток родов начнут борьбу за трон, у всех знатные корни, все арийничали в
своё время или гиксничали, а то и вовсе гиксосили. Резня, гражданская война,
пожары, вся страна в крови по колено... Нет, тцарскую корону надо держать, дабы
в стране был мир и покой.
Внимание привлёк рослый красавец в добротном стальном
панцире. Он его носил с такой простотой и легкостью, привыкнув, как к
собственной шкуре, что Мрак сразу признал опытного воина. Аспард нахмурился,
шепнул:
— Рагнар Белозубый привел с собой слишком много
людей... Если Ваше Величество позволит, я удвою стражу у ваших покоев.
Мрак удивился.
— А что, Рагнар чем-то опасен?
— Нет, — ответил Аспард поспешно, — лучший
полководец, как можно!.. Столько побед для страны!.. Но никому не дозволено
приводить с собой во дворец собственную охрану. А он приводит всё больше и
больше.
