— Да я тоже, того... ночной, как и Волдырь.
Старик помрачнел, услышав о Волдыре, Мрак похлопал его по
плечу, по спине, ухитрился незаметно опустить ему в карман золотую монету.
Старик и девушка ещё долго смотрели вслед. Когда Мрак повернул за угол, донёсся
изумленный вскрик старика, обнаружившего в кармане целое богатство, но впереди
уже белела высокая крепостная стена, за ней деревянная мостовая, улица
ремесленников, слышался перестук молотков, щелчки натянутой проволоки, из
которой плетут кольчуги, и Мрак повеселел, ощутив жизнь большого города.
2. Второй день на Тцарстве
Ещё во сне он ощутил, что голова как будто налита свинцом. С
трудом поднял тяжёлые веки. Он поспал всего с полчаса, а мог бы и вовсе не
спать, отоспался в пещере на неделю вперёд, но голова отяжелела от спёртого
воздуха, пропитанного нечистотами не меньше, чем в той вонючей таверне. И нет
разницы, что там смрад от потных тел и вонючих сапог, а здесь — от душистых
масел.
Жаба дрыхнет рядом, вид у неё одуревший, пасть распахнула.
Наверное, простудилась, нос заложило... Ну да, окна не просто закрыты на ночь,
а ещё с этой стороны закрыты плотными занавесками, полотенцами!
Морщась, он толчком распахнул окно, скривился. Ворвался не
свежий воздух, а затхлый, нечистый, весь не просто пропитанный нечистотами, а
будто наполовину из нечистот, сразу стало гадко дышать, а кожа начала
покрываться слизью. Хоть какой-то ветер подул бы, унёс это вонючее облако. С
моря ветер принесёт аромат морской соли, с гор — прозрачную свежесть, от
которой сразу прояснится в голове.
Второй день, подумал он хмуро. Только вторая ночь во
дворце... даже первая по-настоящему, а у него уже голова идёт кругом. Нет, он
не устал от того, что всю ночь пробегал по городу то в личине волка, то в
человечьей: пока волк бегает — человек отсыпается, и наоборот, но этот спёртый
воздух, отработанный, которым дышала масса народа, в нем гниль, болезни, всякая
гадость...
За спиной заскрипело, словно ветер раскачивал сухое дерево.
Не оборачиваясь, он знал, что жаба привстала на постели и следит за ним
подозрительно: не играет ли он тайком с её косточкой. Когда он ночью явился и
прятал одежду простолюдина, то услышал за спиной шлёпанье перепончатых лап по
мраморным плитам и, обернувшись, наткнулся на её подозрительный взгляд.
Чтобы не докучала жутким хрустом, Мрак отобрал кость и
забросил в дальний конец спальни на голову роскошной мраморной статуи. Но
всякий раз, когда ему приходилось пройти там, жаба, несмотря на лень,
поднималась и прыгала следом. Проверяла, не грызёт ли тайком её сокровище.
Ночью она не один час просидела там, на холодном полу,
неотрывно глядя на мраморную статую, словно любовалась её совершенством. В
неподвижных выпуклых глазах была терпеливая надежда, что вот косточка спрыгнет,
и тогда её можно будет схватить и грызть, грызть, грызть... Нужно только не
отводить взгляда, а то она вдруг да улизнёт...
Он вернулся к постели, сел. Отмахнулся от шёлкового шнура с
кисточкой, тот свисает с шёлковой крыши прямо перед мордой. Шнур упорно
заколыхался, напоминая, что только простолюдины одеваются сами, а знатные особы
изволяют позволить слугам одеть, нет, даже облачить себя во что-нибудь ужасно
неудобное. Да и то понятно: одежда удобной должна быть у простолюдина, чтоб
сподручнее работать, а у знатного человека даже одежда грит о том, что он
работать не любит и не умеет, а рожден, значитца, для повелевания и
рукойводения.
Знатные сами не одеваются, вспомнил он раздражённо. Куча
слуг причёсывают, туфли надевают, шнурки да портки завязывают. Ему бы тоже
нельзя самому, да хрен с ними, его ж по голове стукнули, у него всё поменялось.
Вон говорят же, что на звёзды не смотрит, дед в нём проснулся. А дед как раз и
одевался сам. А кто усомнится, того он отправит к деду, чтобы спросил лично...
Он всё-таки дёрнул за шнур, надо же с чего-то начинать, дверь
тут же распахнулась, вошёл свежий и подтянутый Аспард, поклонился. Мрак поймал
испытующий взгляд начальника дворцовой стражи.
— Здорово, — сказал Мрак и добавил: — Да тот я,
тот.
— Что? — не понял Аспард.
— Тот, говорю, — объяснил Мрак, — что метнул
дротик на радость Щербатому. Сегодня мне ещё не изволится смотреть на звёзды.
Завтра, может быть, но сегодня... гм... посмотрим пока на землю.
Аспард выдохнул с великим облегчением.
— Хорошо, — сказал он счастливо. — Хорошо бы
и послезавтра...
— А чё? — удивился Мрак. — Думаешь, за
сегодня всё не переделаем?
Аспард поклонился, явно не знал, что сказать, промолвил
после паузы:
— Ваше Величество, всё готово.
— Что?
— Ваше утреннее...
В спальню вошла целая процессия мужчин и женщин. Его быстро
одели, но не в пышные тцарские одеяния, а в ещё более бесформенное, нелепое,
провели через зал к богато украшенной двери, где тоже стражи несут дозор с
обнажёнными мечами. Аспард забежал вперед, распахнул.
Пахнул горячий влажный воздух, ноздри уловили запах морской
соли, редких трав. Он переступил порог, настороженно осмотрелся. В комнате
большой стол на коротких ножках, укрытый простынями, большая яма с подогретой
водой, выложенная блестящей плиткой. Он знавал тцаров и побогаче, что мылись,
как и простолюдины, в бочках, и иные и вовсе не мылись, а здесь в Барбусе,
гм... неплохо живут. Маленькая страна, но небедненькая.
— Ваше Величество, — сказал Аспард
почтительно, — вы принимайте ванну, а я пока распоряжусь насчет стражи. Я
всех сменил сразу же, но надо проверить, как что знают...
— Распорядись, — ответил Мрак величественно.
Его подхватили под руки, он дал себя вести к ванне, где его
раздели, почтительно помогли спуститься в тёплую воду. Молодые девушки мыли его
и тёрли, все молчали, но он видел в их глазах изумление. Подумал запоздало, что
могут где-то встретиться с теми, кто купал прошлого тцара раньше, те скажут,
что у тцара тело рыхлое, хоть и тоже волосатое, а эти скажут, что ничего
подобного, неча брехать тем, у кого рожа крива... Ладно, не поверят. Подумают,
что брешут. Те из зависти, что отстранили, а эти просто хвастаются.
После ванны его так же под руки провели и уложили на стол
массажиста. Двое крепких мужиков принялись разминать его тело, сперва нежненько
и едва-едва прикасаясь, Мрак почти задремал, потом стал чувствовать их руки,
краем глаза поймал лицо одного из массажистов, лоб в крупных каплях пота, в
глазах изумление.
— Чё, — сказал Мрак, — запарился? Вон
холодная водица. Освежись.
Массажист послушно плеснул в лицо ковш холодной воды, а второй
ковш вылил себе на голову и плечи. Вода зашипела и взвилась к потолку паром.
— Ваше Величество, — сказал он почтительно, —
у вас тело, как у... простите, но у вас хорошее тело.
— Все звёзды, звёзды, — ответил Мрак скромно.
