Жаба зевнула, тоже почесалась, уморительно вытягивая шею и
выворачивая голову, перевернулась на другой бок и заснула, приоткрыв крохотную
красную пасть.
На этот раз Мрак позволил завести себя в бассейн, разрешил
мыть, чистить, скрести, мять и щупать, а к завтраку вышел свеженький, бодрый,
готовый сожрать хоть жареного коня с копытами и даже с подковами. На завтраке
присутствовали неизменный Аспард, Червлен, даже Манмурт ради такого дела
выгулял жабу быстрее обычного, ибо разделить с самим тцаром завтрак — это ж
можно рассказывать о такой привилегии всем потомкам до самого дальнего колена.
Мрак с удовольствием выслушал новости о крепости
Несокрушимой, которую артанцы сдуру дважды пытались захватить конными отрядами,
даже не удосужившись запастись штурмовыми лестницами. Аспард со смешками
напомнил о Щербатом, случай на заднем дворе уже оброс легендами, поговорили о
драконах, здесь Аспард посерьёзнел и рассказал подробно и скучно, как ищут тех,
кто осмелился посягнуть на священную особу Его Величества.
После завтрака время принимать посетителей, решать дворцовые
мелочи, Мрак уже привычно направился в зал, но сразу за дверью услышал
радостный возглас:
— Ваше Величество!
К нему с ослепительной улыбкой подходила, лукаво улыбаясь и
томно покачивая обнажёнными плечами, роскошная молодая женщина. На голове
блистает башня золотых волос, все сооружение перевито голубой лентой, глубокий
вырез на платье, молочные белые полушария с такой жаждой рвутся наверх, что у
Мрака пальцы шевельнулись сами, словно помогал, да, просто помогал, в поясе
узка, но бёдра широки, а зад похотливо приподнят, оттопырен. Крупные сочные
губы, огромные голубые глаза, соболиные брови, а мелкие ровные зубки блещут как
жемчуг.
— Эт я, — ответил Мрак. Он покосился по сторонам,
но верный Аспард отлучился, проверяет стражу на входе в тронный зал. — Эт
я, ты угадала.
Она весело засмеялась, красиво вскидывая голову, чтобы он
лучше рассмотрел её нежное чистое горло. У неё в самом деле, отметил он,
удивительно красивая шейка, изящный подбородок, а смеётся тихо и в то же время
звонко, как будто звенит маленький серебряный колокольчик.
— Да, — сказала она смешливым голосом, — как
же мне угадать, Ваше Величество, когда вижу вас так редко?
— Да, что-то и я тебя вчера не видел, — ответил он
осторожно.
В самом деле, мелькнула мысль, такую женщину он бы заметил
издали. Таких замечают так, что остальные женщины в зале, да и вообще на всем
свете исчезают вовсе.
— А как вы могли меня заметить, Ваше Величество, —
сказала она томно, — если я только сегодня утром приехала из своего
медвежьего угла. Но, слава небу, все дела закончила, теперь могу рассмотреть
вас снова...
— Хе, — сказал он тоже весело. — Ну, вот он
я! Смотри вволю. Я не жадный.
Она покачала головой, голубые глаза слегка потемнели. —
Ваше Величество, я ведь из этих... которые самые первые люди на свете! А они,
пока не пощупают, так и не поверят.
— А что, — ответил Мрак легкомысленно, —
щупай, я разве против?
Она засмеялась, снова запрокинула изящную головку, башня
роскошных волос заколыхалась, но выдержала. Мрак невольно представил себе, как
они рухнут, рассыплются золотым водопадом по плечам, а как здорово будут
смотреться на подушке...
Они шли через зал, женщина держала его под руку и что-то
ворковала. Мрак поймал пару взглядов придворных, но не обратил внимания, пока
за ними не захлопнулась дверь. Вместо тронного зала они оказались в небольшой
комнатке. Женшина сразу же бурно задышала, протянула к нему руки. Мрак стоял
столбом, его чуткие уши ловили все звуки по ту сторону двери в большой людный
зал. Жужжат, как шмели, можно даже различить, кто и как высказывается по их
поводу.
— Ваше Величество! — вскрикнула она со
страстью. — Звёзды звёздами, но вы
— сильный и крепкий мужчина, вы должны наслаждаться
женским теплом. Да, я знаю про вашу любовь к жене... но она ушла, боги её взяли
себе... и вообще, с того дня прошла целая вечность, Ваше Величество!
Он пробормотал глупо, понимая, что она права:
— Да, конечно... Но мы вот, мужчины, иногда...
Понимаешь, верность... ну и обеты, понимаешь...
Она начала расстёгивать шнуровку на лифе. Пальцы её дрожали,
глаза впились в его лицо. Мрак уловил радостное недоверие, сразу
сориентировался, перехватил её за руку, остановил.
— Погоди...
— Ваше Величество!
Она умоляющим жестом прижала руки к груди, пальцы Мрака
вмялись в горячую мягкую плоть, всё-таки успела расшнуровать, зараза, а что там
веревочки, так только сильнее дразнит. Но от женщины... как же её звать,
слишком сильно пахнет благовониями, маслами, притираниями, такие купают своё
роскошное тело в разных водах с целебными да приворотными травами, из-за этого
не только в груди ничего не ворохнулось, но даже плоть сперва начала
разогреваться, а потом как-то заснула.
— Погоди, — сказал Мрак твёрже, — у меня,
понимаешь, голова сейчас занята совсем не звёздами. И даже не покойной женой,
будь земля ей пухом... Государственные проблемы, понимаешь?.. Столько дел
накопилось, столько дел... Ты пока остынь, поняла? Я не могу мозги отвлекать в
такое сложное время.
— Мозги?
— А чё, — обиделся Мрак, — у меня мозгов
совсем нету?.. Есть, честное слово.
— Ваше Величество...
— Остынь, — велел Мрак уже строже. — Мне надо
делами, поняла?
Он шагнул к двери. Она вскричала вдогонку порывисто:
— Ваше Величество!.. Оставьте мне хотя бы надежду!
— Надежду лови, — согласился Мрак, довольный, хоть
ещё легко отделался. — Как-нибудь и когда-нибудь. Поняла?
— Ваше Величество, я буду молить богов, чтобы это время
наступило как можно быстрее!
Мрак торопливо выскользнул за двери. Его рассматривали очень
заинтересованно, он ощутил щупающие взгляды по всей своей фигуре, озлился,
гаркнул:
— У кого ко мне дело?.. Нет дел? Тогда я вам щас отыщу
работу...
От него шарахнулись, он пошёл торопливо через зал, на этот
раз стражи оказались рядом, проводили до самой Двери. Дальше Аспард и Червлен
подхватили под руки, церемониймейстер что-то прокричал, трон приближался,
приближался, Мрак изволил позволить усадить себя на мягкое сиденье, испустил
могучий вздох, потрудился, мол, затем с усилием закутался в тцарское
достоинство и стал тцарствовать.
Придворные чередой проходили мимо, кланялись. Мрак смотрел
отеческим взглядом, то есть бараньим, тупо уставясь в нечто великое и далёкое
над их головами, дабы взор был государственным, зато ноздри вздрагивали,
раздувались, как паруса. Его звериная память хранила сотни тысяч запахов и
десятки тысяч оттенков каждого запаха, и сейчас он краем глаза помечал
проходящих перед троном, сравнивал запахи первого дня и нынешнего, запоминал
разницу. Пока только запоминал, а разобраться можно позже.
