В его комнате он снова сел на сундук, ибо в этом захламлённом
помещении обязательно что-то свалит, сломает, порушит, лучше не двигаться.
Колдун сказал умоляюще:
— Ваше Величество! Я сделаю всё, только скажите.
Позвольте мне выполнить хоть один заказ для вас!
— Заказ прост, — ответил Мрак. — Мне нужно
знать, что делается во дворце Куявы. Там сейчас собираются выдать замуж...
ха-ха!.. младшую сестру тцарствующей Светланы Золотоволосой. За Громланда,
одного из сынков короля Вантита. И хотя той лет семь, но тцары женятся не как
все люди. А мне этот брак — нож в горло. Его надо расстроить.
Колдун спросил осторожно:
— Ваше Величество, а почему для вас так важно...
расстроить брак этой малышки с этим Громландом?
Мрак поморщился.
— Чего тебе лезть в трудные государственные дела? Там
ничо интересного. Это не магия... или песни. Сейчас Громланд для нас всего лишь
неудобный сварливый сосед. Он и с нами не в дружбе, мягко говоря, и куявцев
достал набегами... Но если он заключит этот династический брак, то на Куявию
нападать уже не могёть, верно? И будет знать к тому же, что куявы и в спину не
ударят. Более того, Куявия по-родственному может дать войск или денег... Тем
более что нынешний правитель Иваш не шибко умён, все могёт. Вообще-то там
сейчас на троне племянница Додона — Светлана Золотоволосая, но ее муж Иваш уж
больно водит её рукой! Так что усиление Громланда через женитьбу на другой же
день после заключения такого брака приведёт его войска к нашим границам.
Вернее, его войска там уже стоят, им дай только хоть малую поддержку... А
Громланд колдунов тут же вешает, знаешь?
Колдун отшатнулся, лицо посерело.
— Слышал, — пробормотал он, — но я считал,
что эта угроза далеко. Тогда я посоветовал бы Вашему Величеству не
ограничиваться одним подсматриванием и подслушиванием...
Мрак насторожился.
— А что можно ещё?
— При определенных действиях... гм... можно через такое
зеркало не просто видеть, но и... пройти.
Последние слова колдун произнес шёпотом. Мрак отшатнулся.
— Ах, ты ж... змей! Что ж молчал? Думаешь, мне радостно
было, как паршивому коту, по стене вздряпываться на третий этаж? Похож я, тцар,
на кота? Нет, ты скажи, похож?.. Давай быстро показывай, что нужно, чтобы
р-р-раз и там! Я знаю, вы, гады, всякие такие штуки можете...
Поздно вечером зашел Аспард, почтительно доложил, что под
видом соседей и зевак на золотой браслет приходили полюбоваться и переодетые
горожанами крепкие ребята из дворцовой стражи. Они оставались незаметно,
прятались по углам, а потом купец выпроводил последних гостей и крепко-накрепко
запер все двери и окна.
Сам он намерен тоже...
— А ты зачем? — удивился Мрак. Аспард развел
руками.
— Тревожно мне, — признался он. — Хоть через
такую охрану мышь не прошмыгнет, но всё же. Есть там ещё задняя дверь, что
выходит прямо в тёмный густой сад. Я затаюсь там. Уж я точно не сомкну глаз,
мимо меня не проползёт и муравей!
— Ну, лады, — сказал Мрак. Он широко
зевнул. — Хоть только вечер, но что-то заморился я. Слабый я... Наверное,
умный. Завалюсь-ка я спать. Скажи, чтоб никакая морда меня не тревожила. Утром
свидимся!
— Спокойной ночи, Ваше Величество, — ответил Аспард.
Мрак прислушался к топоту удаляющихся шагов. По ту сторону
двери ковра уже нет, все топают, как кони. Видать, у тцара либо с ушами что-то
не так, либо он слышал только шорох звёзд, а рядом хоть бей молотом по листу
железа...
В небе только-только зажглась вечерняя заря, скоро в домах
загорятся огни, и Мрак ощутил радостную дрожь в теле. Мышцы за день слегка
налились, устал изображать Его Величество, отяжелел от сытного ужина, в самом
деле тянет ко сну, но сейчас вот обернётся волком, и сразу в тело хлынет и
заполнит до кончиков ушей дикая сила, сон упорхнёт, как вспугнутые воробьи, а
мир станет по-настоящему цветным и радостным.
Он подпрыгнул и ударился о каменные плиты через толстый ковёр.
По мышцам стегнуло болью, иначе нельзя, превращения не будет, тут же нахлынули
запахи, в ушах загрохотали голоса, топот сапог, послышался скрип колодезного
журавля.
К чему это я, подумал он, поднимаясь. И сам себе ответил: да
просто восхотелось.
Побегал в волчьей личине по огромной, как площадь, спальне,
с разбега прыгая через ложе, а Хрюндя подскакивала на подушках и старалась
ухватить его за лапу широкой пастью. Тело вздрагивало от ощущения силы, мощи,
молодости, свежести. Потом, конечно, снова грянулся об пол, со второй попытки
вернулся в огромное грузное тело, такое медлительное, тяжёлое,
неповоротливое... на взгляд волка, хотя для человека он вообще-то невероятно
быстр, а уж силой не обижен вовсе.
Оглохнув, почти потеряв все запахи и наполовину ослепнув, он
открыл тайник, пролез в дыру, там снова превратился в волка и, собрав одежду
простолюдина в узелок, помчался в сторону выхода из дворца.
Ход уже не казался тесным, кривым или таинственным. Все
знакомо, Мрак нёсся короткими прыжками, умело сворачивал, проползал в опасных
местах, где свод просел, резво проносился через подземные ручейки.
До выхода было уже недалеко, когда ноздри задергались сами
по себе, застыли, передав ему нечто настолько невероятное, что Мрак
остановился, припал к холодному полу. Нечто, нарисованное запахами,
приближалось чересчур быстро для человека. Уши ловили каждый шорох, вскоре Мрак
услышал легкий цокот крепких когтей по каменному полу.
Внезапно неведомый зверь вздрогнул, замедлил шаг,
остановился. Узкая морда вытянулась вперёд, он старательно нюхал воздух.
Похоже, только сейчас уловил присутствие Мрака...
Мрак поднялся, прорычал на волчьем языке:
— Приветствую. Кто ты и что делаешь в моих подземельях?
Волк оставался недвижим, он снизу, припав к полу,
рассматривал Мрака. Глаза горели тусклыми жёлтыми огоньками. Запах, который не
скрыть, сказал громко и откровенно, что это самец в полной силе, устал,
голоден, раздражён, зол, везде видит врагов, но сейчас озадачен, не знает, как
себя вести. И, самое главное, это не чистый волк, а волк-оборотень.
Незнакомец прорычал:
— Я... волк... Я ищу врага.
— Здесь? — спросил Мрак. — Он убежал от тебя?
— Нет...
Мрак выждал, но волк молчал, из горла рвалось слабое
клокотание, а от пола донёсся слабый скрип когтей. Волк готовился к прыжку, но
Мрак уже знал, что противник теперь тоже видит его в запахах, а он в полтора
раза крупнее, сильнее втрое, и стайный инстинкт заставляет чужака припасть к
полу, выворачивает ему шею, чтобы подставить горло в ритуальном жесте смирения.
Однако человек в облике волка противится этому, борется, ибо человек — самый
странный зверь, вроде бы и стайный, и стадный, и в то же время одиночнее всех
зверей-одиночек.
