В подтверждение этого можно привести свидетельство командира 2-го отряда танков полковника Г. Бенуа:
«Вспоминая теперь наши, то есть танковых отрядов, боевые действия, я считаю, что наше начальство рассматривало нас как оружие очень ценное и очень необходимое в серьезных случаях и потерять которое было бы очень обидно. Поэтому оно держало нас большинство времени в резерве и лишь в очень необходимых случаях направляло на опасные участки боевых действий. Но так как танковые отряды были связаны в передвижениях с железной дорогой, а из-за частых изменений колеблющегося всегда фронта и неисправности путей, чтобы доехать до намеченного участка боевых действий, необходимо было истратить много времени. Отряд приходил (если за это время еще не изменялось боевое положение) к фронту, а там танки уже были не нужны. Их отправляли обратно, где они ждали нового распоряжения и новых „прогулок“ по тылам и фронту армии. В результате танки действовали в очень редких боях, и, скажу откровенно, неудачно, так как оказалось, что это оружие очень легко уязвимое спокойным противником и его артиллерией».
Некоторая информация о боевом использовании танков попадается в материалах о прохождении службы офицерами ВСЮР и Русской армии Врангеля. Например, в данных на штабс-капитана В. Боголюбского из 3-го танкового отряда 1-го дивизиона танков сказано, что с 28 августа 1919 года он являлся вторым водителем танка «Фельдмаршал Кутузов», и 30 сентября 1919 года участвовал в боевом выезде в составе 2-й Терско-пластунской бригады.
Капитан Чапов (кстати, один из кавалеров ордена Николая Чудотворца) выехал на фронт 1 мая 1919 года в составе экипажа танка «Вещий Олег» 2-го танкового отряда. С 4 по 26 мая находился в районе боевых действий 1-го армейского корпуса. Также на своем танке совершил боевые выезды в августе 1919 года у станции Ржава, поддерживая 1-й ударный Корниловский полк, 7–8 сентября при взятии белыми Курска, а в октябре действовал с 3-м конным корпусом Шкуро под Касторной. В декабре 1919 года танк переименовали в «Генерал Марков».
Попадаются упоминания о танковых атаках и в документах красных, причем зачастую в составленных на самом высшем уровне. Например, в приказе РВСР от 15 апреля 1920 года сказано:
«5 октября (1919 года) противник при помощи танка совершенно деморализовал нашу пехоту, и нашей артиллерии, а в том числе и бронепоезду № 20, пришлось работать по отбитию атак неприятеля».
Следует отметить, что танки, спроектированные специально для прорыва глубоко эшелонированной обороны в условиях позиционной войны на Западном фронте, совершенно не годились для условий гражданской войны в России.
Офицер-танкист ВСЮР у танка МК-А «Уиппет». Лето 1919 года (РГАКФД).
При отсутствии сплошной линии фронта и маневренном характере боевых действий эти тихоходные и маломаневренные машины (скорость MK-V составляла 5–7 км/ч, а МК-А 12–14 км/ч) были практически бесполезны. А если учесть то обстоятельство, что танки приходили из Великобритании не новые, а уже эксплуатировавшиеся в условиях Западного фронта, то зачастую их скорость была еще ниже, а маневренность еще хуже. Огневая мощь танков практически равнялась таковой у бронеавтомобилей, количество которых в армиях всех воюющих сторон было довольно велико. Причем, если танки имели большее число пулеметов (установленных в корпусе у MK-V и в неподвижной рубке у МК-А), то вооружение броневиков размещалось во вращающихся башнях, что практически уравнивало их огневую мощь с танками. Вооружение пушечных броневых автомобилей («ланчестеры» с 37-мм орудием и «гарфорды» с 76-мм пушкой) также размещалось в башнях кругового вращения (у первых) или с обстрелом в 270° (у вторых), что имело большие преимущества перед 57-мм орудиями MK-V, установленными в бортовых спонсонах. Броня и танков (до 15 мм), и броневиков (6–8 мм) надежно защищала экипажи от пуль и осколков, но пробивалась при прямом попадании артиллерийского снаряда даже малого калибра (37 мм). Таким образом, в условиях гражданской войны в России танки уступали броневым автомобилям по скорости, маневренности, запасу хода, были с ними практически на равных по огневой мощи и бронированию, но превосходили по проходимости.
Подтверждением всему вышесказанному может служить отрывок из воспоминаний полковника Г. Бенуа:
«Тяжелый танк в виде громадного ромба, с гусеницей, которая очень часто рвалась, имел один двигатель, пушку и четыре пулемета, броню 6-10 миллиметров и наибольший ход (не удивляйтесь!) 4 километра в час. Легкий — такую же броню, два мотора, четыре пулемета и максимальную скорость в 7 километров в час.
Человек в таких танках начинал задыхаться через час от бензинового перегара и падал в обморок. Нетрудно представить, что любое орудие легко было навести на медленно ползущую громадину, которую легко мог пробить любой артиллерийский снаряд. Броня пропускала снаряд, как масло нож, и танк вспыхивал, наполненный бензиновыми и масляными баками, патронами и снарядами. Много наших танков сгорели, как свечи, вместе с экипажами от снарядов хладнокровного противника.
Конечно, в такой маневренной войне, какая была на юге России, бронеавтомобили были куда более применимы как с одной, так и с другой стороны, но их у нас (т. е. в войсках ВСЮР. — Прим. автора) было не очень много».
Танки МК-А «Уиппет» из состава 4-го отряда 1-го дивизиона танков движутся по улице Ростова. Осень 1919 года. Головная машина называется «Генерал Шкуро». Впоследствии этот танк воевал и в Русской армии П. Врангеля (ЦМВС).
Тем не менее, в некоторых случаях танки, особенно более быстроходные «уиппеты», действовали довольно успешно. Так, в ночь на 27 сентября 1919 года, машины 4-го танкового отряда (три МК-А), приданного 2-му Кубанскому корпусу генерала Улагая, были замаскированы в стогах сена на подступах к станции Котлубань. Утром станцию атаковал 1-й Донской кавалерийский полк красных. Подпустив мчавшихся на полном скаку конников поближе, танки «с лязгом и грохотом» выползли из стогов и, открыв огонь, врезались в атакующую кавалерийскую лаву… Разгром полка красных довершила конница белых.
В ходе наступления красных в октябре 1919 года — марте 1920 года в качестве трофеев было захвачено 50 танков (войсками Южного и Юго-восточного фронтов 19 танков, войсками Кавказского фронта 31 танк). Их бросили или на заводах, где проходили ремонт, или на железнодорожных платформах из-за невозможности вывести в тыл. Наибольшее количество танков попало в руки красных при взятии Таганрога (6 января 1920 года) — 19 машин, Ростова (9 января 1920 года) — девять машин и Новороссийска (27 марта 1920 года) — 18 машин.
Трофейные танки МК-А «Уиппет», захваченные частями Кавказского фронта красных. Весна 1920 года. Крайний справа танк имеет бортовой номер А 323, а средний — название «Генерал Корнилов». Возможно, машины входили в состав 3-го танкового отряда танков ВСЮР (АСКМ).
