Но жители Романьи были не из тех, кто безропотно терпит такое обращение. Наиболее известный из кондотьерских отрядов состоял из бретонцев, и именно их выбрал кардинал Роберт Женевский, чтобы они помогли ему заставить население Романьи подчиниться. Но когда бретонцы приступили к делу, романьольцы обратились с жалобой к Галеотто Малатеста, правителю Римини и папскому кондотьеру. В недобрый час тот искренне ответил, что им неоткуда ожидать справедливости, кроме как от самих себя. Возмущенные сверх всякой меры, жители Цезены обрушились на бретонцев и успели перебить три сотни, прежде чем Малатеста удалось остановить их, пообещав им прощение за то, что они уже совершили. Тогда кардинал Женевский призвал Хоквуда, чтобы тот навел порядок в Романье. Когда кардинал стал настаивать на поголовной резне, англичанин попытался протестовать, но тщетно. Цезену постигла еще более горькая участь, нежели Фаенцу, и когда спустя год Малатеста вознамерился отстроить город заново, там на одних только улицах все еще оставалось пять тысяч трупов. В такой ситуации оставшиеся без оплаты бретонцы оказались в крайней нужде и спустя некоторое время рады были даже возможности обменивать одежды погибших жителей Романьи на еду того же веса.
Тем временем коварный кардинал Роберт — Хромец, если вспомнить его прозвище, ибо он был хром, — праздновал окончательное возвращение папского двора из Авиньона. В начале того года Климент XI через ворота Святого Павла въехал в Рим, хотя и сделал это против своей воли. Даже римляне в те дни были так возмущены произошедшей резней, что их позиция становилась все более угрожающей по отношению к Папе, и когда в следующем году Климент скончался, они уже желали видеть его преемником только итальянца. Последовавшие вслед за этим дни испытаний для Церкви прошли под знаком великой Св. Катарины Сиенской.
Нет ничего удивительного в том, что при таких обстоятельствах Альбериго да Барбьяно (Барбьяно — местечко неподалеку от Котиньолы) стал героем для юных романьольцев, подобных Аттендоло. Альбериго был благородного происхождения, и именно от него ведет свой род известное миланское семейство Бельозо. Он уже приобрел некоторую известность на воинском поприще, когда, возмутившись, что Италия полностью отдана на милость полчищам полудиких иностранцев, он решил создать компанию кондотьеров, состоящую из одних только итальянцев. Он сражался под началом Хоквуда, но покинул его после совершенных тем злодеяний. Его успех был ошеломителен, особенно в его родной провинции. В самом деле, костяк его компании составляли жители Романьи, большей частью его близкие друзья, среди которых было несколько Аттендоло. Его люди давали торжественное обещание ненавидеть иностранцев и клялись изгнать их с полуострова. Он поступил на службу к Джан Галеаццо Висконти, великому герцогу Милана, и добился таких успехов, что уже очень скоро под его командованием оказалось восемьсот копий. Первое время он был вынужден сражаться плечом к плечу с отрядами иностранцев, но вскоре тех или перебили, или выдворили из Италии. К концу века все войска, ведущие бесконечные войны на полуострове, состояли из итальянцев, за исключением тех немногих из старых воинов, которые состояли на службе у итальянских кондотьеров.
Альбериго называл свое войско Компанией Святого Георгия, под его началом были собраны фактически все лучшие итальянские командиры, сведущие в военном искусстве. Он был не только выдающимся лидером, но мастером своего дела и изобретателем нескольких важных новшеств. Именно он первым стал использовать так называемый армет с диском
[4]. Кроме того, лошади у него были защищены специальными кожаными попонами.
В те времена, когда доминировала грубая сила, а власть во многом полагалась на кондотьеров, поэтому исторические хроники представляют собой не многим большее, чем запись их деяний. Эффективно контролировать их была способна только венецианская аристократия. Возвышение итальянских военачальников придало их компаниям то постоянство и сплоченность, которых им недоставало ранее. Соответствующим был и авторитет преуспевшего кондотьера среди его воинов. Когда Больдрино да Паникале убили в Мацерате, в наказание за это город был подвергнут жесточайшим унижениям. Помещенное в роскошный гроб тело кондотьера пронесли по всему городу, и солдаты приветствовали его так, словно он по-прежнему был их командиром. Они были уверены в том, что никто не сможет его заменить.
При всех их недостатках, в этих войсках были собраны самые мужественные люди того времени, являвшие собой наилучший образец духа авантюризма. Их соотечественники стали с гордостью говорить о предводителях кондотьеров и их доблести; рассказы об их подвигах передавались из уст в уста. И хотя они продавали свои мечи тем, кто больше заплатит, а поступки их были непредсказуемы, их поведение точно соответствовало представлениям того времени о морали, и, по крайней мере, они были итальянцами. В самом деле, по словам Паоло Джовио, Альбериго, «возмущенный тем, что иностранные наемники, проявляя необузданную жестокость, навязывают Италии свою волю, возродил дух своих соотечественников, которые из-за слабости своей и потерянной свободы позабыли славу древних воинов».
Будущее молодого человека, ставшего членом одной из таких компаний, зависело только от него самого. Происхождение здесь, как и в других сферах жизни в Италии в эпоху Возрождения, значило очень немного. Если ему удавалось обратить на себя внимание своего командира, то он мог продвинуться по службе и стать во главе небольшого отряда. Его дальнейшая карьера зависела от его храбрости и находчивости, его популярности и, помимо всего прочего, от его способности командовать. Новобранцы обычно присоединялись к отряду перспективного капитана. Постепенно тот приобретал необходимый авторитет и достаточное количество людей, чтобы действовать самостоятельно и заключать договора с нанимателями на своих условиях. Такие кондотьеры, или даже предводители небольших скьер
[5], в момент поступления на службу заключали официальные и должным образом оформленные договоры с правителями и государствами, что предполагало строгое соблюдение сторонами всех оговоренных условий. Затруднения кондотьера и проблемы для мирного населения обычно начинались тогда, когда кондотьер оставался без наемной службы и без денег для оплаты своим людям.
Преуспевающий кондотьер мог соперничать со знатью и даже с правителями тех государств, которым он служил. Именно им мы обязаны величественными монументами, включая те, которые и сейчас, вероятно, остаются самыми большими в мире конными статуями — Коллеони и Паоло Савелли в Венеции и Гаттамелата в Падуе, хотя от той, что вполне могла бы быть величайшей из них, статуи Франческо Сфорца работы Леонардо да Винчи, сейчас ничего уже не осталось. Но сохранился замечательный бюст кондотьера работы Поллайуло в галерее Уффици во Флоренции и фреска сэра Джона Хоквуда во флорентийском соборе работы Паоло Уччело. (Джованни Акуто умер во Флоренции как раз тогда, когда у него появилась надежда возвратиться на родину, и был похоронен со всеми возможными почестями, которых мог быть удостоен человек, сослуживший такую службу этому городу.) Часовня Св. Георгия в Пизе построена местными кондотьерами, а Бергамо может похвастаться часовней Коллеони. На самом деле мы до сих пор помним этих людей скорее благодаря оставшимся памятникам в их честь, чем из-за их военных подвигов.
