Бернардино да Корте проклинал весь Милан, а французы относились к нему с презрением. По-видимому, это был совершенно бездушный человек, вообще не испытывавший какого-либо стыда и не имевший ни малейшего представления о чести. Через два дня после сдачи замка Тривульцио переслал ему письмо от Людовико, начинавшееся словами «Дорогой брат», в котором Моро просил его продержаться до следующего месяца. Людовик XII, увидев укрепления миланского замка, удивлялся предательству Корте. Остаток своих дней Корте провел в Асти. Французы обращались с ним так, как он того заслуживал. Тривульцио присвоил себе 7000 дукатов, которые Людовик, с характерной для него иронией, назначил Бернардино для выплаты жалованья гарнизону. К ноябрю все миланское герцогство оказалось в руках французов.
Глава XV
Возвращение, пленение и смерть Людовико Сфорца
Людовико едва удалось бежать от легкой конницы фрацузов, которая была послана вслед за ним в Комо. Путь в Германию стоил ему очень дорого. Жители Вальтеллины отказывались пропустить его менее чем за 34 000 дукатов; правители Беккарии назначили цену в 60 000 дукатов в возмещение за некогда казненного им их родственника. Французы намеренно пытались захватить его в Вальтеллине, поскольку, по подсчетам Тривульцио, денег, находившихся у Моро, хватило бы для выплаты жалованья армии в течение трех лет. Но им удалось лишь захватить богатую добычу в аббатстве и в некоторых иных владениях кардинала Асканио, а также нескольких дворян, которым не удалось вовремя бежать, и Лукрецию Кривели с сыном. Лукрецию препроводили в Милан, где ее с должным почтением принял епископ Комо. После краха Людовико она нашла убежище в Мантуе, где родила своего второго сына от герцога Миланского. Изабелла встретила ее с распростертыми объятиями, так же как и графиню Бергамини. Ей также удалось заставить власти вернуть Кривели все богатства, которые были подарены ей Моро. Вместе со своими сыновьями она несколько лет прожила в Мантуе.
Ходило множество слухов о Галеаццо Сансеверино, который, несмотря ни на что, оставался со своим господином. Некоторые говорили, что он был приговорен к смерти. Согласно Санудо, все отзывались о нем хуже, чем о проститутке.
Людовико был весьма разочарован тем, что вместо грезившейся ему армии в Германии его встречал лишь небольшой эскорт. Однако он вскоре вновь приободрился, вполне удовлетворенный благосклонностью к нему и щедрыми обещаниями императора, к которым он, казалось, по-прежнему относился с совершенным доверием. Он остановился в Тироле, неподалеку от Бользано и Мерано. Вместе с ним здесь находились около трехсот пятидесяти человек, включая двух его сыновей, с их учителями и гувернанткой Камиллой Сфорца, вдовой Констанцо, правителя Пезаро, которая вскоре стала настойчиво требовать позволения вернуться в Италию. В ту зиму даже столь большую компанию ожидал радушный прием в этих тирольских городах. Измена Бернардино да Корте стала ужасным ударом для Людовико. По свидетельству современников, услышав эту новость, он воскликнул, что не было такого предателя со времен Иуды Искариота, и в тот день он не вымолвил больше ни слова. Кроме того, Моро доставлял беспокойство местный климат. Он страдал от подагры и сильного кашля с отхаркиванием крови. Амброджио да Розате не видел в расположении звезд ничего для него утешительного. Людовико скучал по своим обожаемым детям, которых поселили отдельно от него, ибо его семью сочли слишком большой, чтобы жить вместе. Еще больше он скучал по обществу Лукреции Кривели; и, после той роскоши, которой он привык окружать себя в Милане, его теперешнее существование при таком климате казалось ему утомительным. Он был не из тех, кого закаляют беды. Число его спутников стало быстро уменьшаться, как только им стало ясно, что не стоит надеяться на скорое возвращение, и когда они узнали, что французы не станут препятствовать их приезду домой. Для многих из них было неприятно открытое недоверие, проявляемое Людовико по отношению к итальянцам, и его расположение к германцам; не ожидали они и столь холодной зимы. Кроме того, между ними возникали ссоры из-за зависти друг к другу, чему в особенности способствовала благосклонность Людовико к Сансеверино, невзирая даже на проявленную тем некомпетентность, если не сказать, трусость.
Что же касается тирольцев, то всех их интересовали только деньги Людовико; они вполне открыто говорили о том, что Максимилиану следовало бы покончить с Людовико и захватить его казну. Даже при дворе императора высказывались сомнения по поводу законности его прав на герцогство. Бьянка Мария утверждала, что его сокровища на самом деле являются ее собственностью, поскольку прежде они принадлежали ее отцу и брату, тогда как ее брат Эрмес полагал, что после освобождения миланское герцогство должно быть возвращено Людовико. Каковы бы ни были намерения самого императора, он не смог бы направить свою армию в Италию, так как рейхстаг был против этой экспедиции. Тем не менее Максимилиан со всей любезностью относился к изгнанному герцогу, и когда их встреча, наконец, состоялась, Людовико был оказан торжественный прием и в его честь дали роскошные представления. Учитывая сложившиеся обстоятельства, это было вдвойне приятно Людовико.
Пока миланский замок держал оборону, Людовико прилагал все усилия, чтобы собрать армию, но после измены Бернардино да Корте он понял, что ему следует выжидать. В целом все складывалось к лучшему: правление французов спустя некоторое время обычно вызывало недовольство у итальянцев. Даже во время коротких визитов короля его войска допускали бесчинства в отношении местного населения. Асканио по-прежнему был самым надежным и энергичным помощником для своего брата. Кардинал попытался достигнуть примирения с Папой Борджиа, вернув ему его любимый замок Непи. Он даже готов был лично отправиться в Рим, однако французы, хорошо осведомленные о его намерениях, отказывались гарантировать его безопасность. Асканио использовал все свое влияние и дипломатический опыт, чтобы вернуть герцогство своему брату. Именно он стал главным инициатором переговоров с императором, состоявшихся в январе 1500 года. Но богатая казна Людовико постепенно истощалась, и прежде всего благодаря гостеприимному Максимилиану, который постоянно требовал новых займов, ссылаясь на старые долги и непредвиденные расходы.
Настроения в Милане быстро изменялись в пользу изгнанного герцога. Тривульцио не слишком тактично демонстрировал свои симпатии к гвельфам, что вызывало большое недовольство. Лидерами движения за реставрацию власти Моро были главным образом церковные иерархи, поддерживавшие с ним регулярную переписку. Они активно подготавливали его возвращение, постоянно усиливая свою агитацию, распространяя оружие и прокламации (для их изготовления впервые был использован печатный пресс) и назначая вожаков, которые должны были возглавить толпу в различных районах города. Поэтому Людовико решительно занялся сбором войск. В письме к Джованни Сфорца в Пезаро он призывал того держать оборону против Цезаря Борджиа, который стал теперь герцогом Валентино. Моро планировал набрать армию численностью в 15 тысяч человек, из которых 12 тысяч должны были составлять швейцарцы. Несмотря на то что большинство обещаний императора оказались несбыточными, швейцарцы охотно поддержали герцога, и вскоре Галеаццо Висконти успешно набрал наемников в кантонах. В конце января Людовико решил действовать. В этом он проявил истинную мудрость, ибо мощное движение в его поддержку по всему герцогству значило куда больше, чем несколько тысяч воинов. Время решало все. Он выступил с войском численностью не менее 20 тысяч человек, среди которых были представители различных народов. Наиболее значительный контингент составляли бургундцы и швейцарцы.
