— Мы все выполним этот приказ!
— Угу… Но здесь высоко! И кто-то может разбиться. Не остановит ли это остальных?
Десятник поворачивается к строю и что-то поясняет.
— Найр!
Понятно, прыгнут…
— А прыгнуть с борта самолета, который нас сюда доставил? Кто-нибудь готов это сделать? Но не просто спрыгнуть! А вступить после этого в бой — и победить! Кто может это сделать?
А вот тут… молчат мои морпехи. Ответить отказом — не в их правилах. Но и выполнить такое им не под силу.
— Так. Я понял. Сейчас сюда подойдут машины — всем погрузиться в них. Поедем кое-куда…
Перед этим у меня произошел разговор со Слоном, которому я честно изложил все задумки. Подполковник аж крякнул, но одобрительно покивал.
— Наш ляп, Дима, что мы не изучали их обычаев досконально. Этим, как у нас водится, занимаются всякие умники, а вот нас, пехтуру, подобным сложностям не обучают. Ну, в принципе, никто и не рассчитывал на такой вот карамболь! Мол, когда стреляешь в противника, все тонкости его мироустройства не сильно-то и интересны. В плен никто из них к нам ранее не попадал, так что на эту сторону нашего образования не очень-то и внимание обращали. Мол, это дело узких специалистов, ваша работа — вовремя на спуск нажать! Сейчас, ясен пень, там кое-кому шею-то, поди, уже намылили… Только нам с тобой от этого не легче!
А перед самым построением меня отловил-таки тот самый ученый дядька. Был он весьма взволнован и нужные слова находил не сразу. Как я понял, дядя активно против моей задумки возражал. И не потому, что опасался того, что кто-то из хорнов свернет себе в процессе занятий шею — нет, его беспокоило совсем другое!
— Видите ли, молодой человек… мы ведь очень немного знаем про их мир! И каждый ваш шаг может повлечь за собой невосполнимую утрату!
— А конкретнее можно, профессор? Мы ведь не на каком-то там симпозиуме находимся — тут, вообще-то, воинская часть!
— Извольте! Вы в курсе, что весь тот мир — это какой-то неофеодализм?
— Эм-м-м… А конкретнее можно?
Ну, не силен в таких словесах…
— Дело в том, что капитан корабля или владелец острова имеет полную, ничем не ограниченную власть над всеми, кто находится на борту или проживает на острове. Как над хорнами, так и над вайнами. Но в отношении вайнов есть некоторые оговорки.
— Типа средневекового сеньора? Мол, захочу — и на кол посажу!
Дядька на секунду задумывается.
— Ну… где-то близко… Хотя на кол там не сажают, да…
Как он пояснил, известная история того мира насчитывает около трехсот лет. Понятное дело, что он старше, но никаких сведений о более раннем периоде его развития у нас не имеется. И все эти триста лет на островах существовал единый порядок.
Добывалась руда, которую переплавляли на заводах. Из металла строили корабли — на многих островах имелись верфи. Все потребное для строительства делалось там же — для этого имелись соответствующие производства. И если поставить перед собой два корабля — но выпущенные с интервалом в сто лет, — то мало кто углядел бы в них существенные отличия. Ибо все это время с верфей сходили одни и те же суда — всего нескольких образцов. Которые не менялись почти никогда.
Истинными обитателями того мира были хорны. Вайны появились там именно в роли офицеров и руководителей — и это действительно были другие люди. Они всегда были начальством — и другого никто не помнил.
Вайны привезли с собой и ронгов — те встали у станков и генераторов. Они тоже издавна занимались только этим делом — и никто не помнил их в ином качестве.
Все три народа существовали обособленно — каждый в своем поселении, никак и нигде не пересекаясь и не ассимилируясь. И все триста лет народы занимались одним и тем же делом.
Хорны добывали ископаемые, работали на заводах и строили корабли. Некоторые на них же и воевали впоследствии.
Ронги — обслуживали механизмы и сложную технику. Как на суше, так и на воде.
А вайны всем этим руководили. Из их среды выходили офицеры и капитаны кораблей.
Шанс как-то возвыситься имелся только у хорнов. Хотя — скорее, теоретически — вайном он не становился и в этом случае. Просто особо отличившийся хорн мог стать кем-то типа старосты своего поселка — и оставался им пожизненно.
— Нечто вроде личного дворянства? — вворачиваю я свое замечание.
— Ну… где-то близко… — соглашается со мною профессор.
А вот разжалования у вайнов не существовало — вниз он в любом случае не попадал. Если косяк был уж слишком серьезным — неразумного закапывали в землю, а с памятников его рода стесывались все надписи. Дома его передавались другим семьям. И род исчезал… иногда так и вместе со всеми прочими его членами. Так что любой провинившийся вайн предпочитал геройскую смерть в бою.
А что было у ронгов — не знал вообще никто. Даже об их существовании — и то стало известно только тогда, когда мы притащили с собой этих самых техников. До этого мало кто связывал цвет формы с внешностью хозяина. А стоило бы…
— Простите, профессор… Но вот вы такое общество описываете, что у меня все толком и не складывается. Вас послушать — так они вообще, что ли, не развиваются? Какие-то прямо средневековые вояки у вас выходят! А вон сколько всего понапридумывали! Это вообще возможно?
— Мы подозреваем, что их история гораздо древнее. Но никаких упоминаний об этом пока не нашли. Вот вы в своих письмах с фронта стали бы древнюю историю вспоминать? Нет? А они почему это обязаны делать? Насколько я понял, у них подобная лирика вообще как-то не в чести… так что и писем таковых мы пока не отыскали ни одного. Да и не забывайте, что к нам в руки попадали преимущественно записи военного или сугубо прикладного характера. Много ли исторических событий упоминается в наставлении по стрелковому делу? А в инструкциях по эксплуатации судового оборудования? То-то же… Ни одного ученого-историка как-то вот не обнаружилось! Но, согласен, тут столько всякого неясного…
А вообще, встреча с этим дядькой только прибавила мне уверенности. Под конец беседы даже он согласился с тем, что сидеть на попе ровно, ничего не предпринимая, — не есть самый разумный выход в создавшейся ситуации. Всех традиций и обычаев мы не знаем, так что где-то обязательно облажаемся. И кто знает, какие действия тогда предпримут мои нынешние подопечные?
Та часть полигона, куда привезли моих морпехов, представляла собой средних размеров речку. Ее перегородили плотиной, создав небольшой пруд. На котором построили всякие гидросооружения типа шлюзовых ворот, кусочка ГЭС и прочих гидросооружений. Мы периодически тут тренировались, отрабатывая способы штурма и уничтожения таких объектов. А посередине пруда, на мертвом якоре, стояла баржа, утыканная корабельными пушками, зенитками и установками для запуска ракет — очередная тренировочная площадка. И по ней я в свое время набегался… И то сказать — неслабое такое суденышко, и как его только сюда-то затащили?
