Книга Аврора, страница 108. Автор книги Ким Стэнли Робинсон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Аврора»

Cтраница 108

* * *

После этого у них — и у нее — начинаются неприятности. Они запираются ото всех и требуют дипломатической неприкосновенности, что бы это ни значило в их случае. Очевидно, что это позволяет им выиграть какое-то время, пока власти не уверены, как поступать дальше, и ведут споры по этому поводу. Мужчина, которого она побила, как выясняется, не желает выдвигать обвинения и заверяет всех, что понимает, что причиной нападения послужило посттравматическое стрессовое расстройство, и к тому же он отделался тем, что поскользнулся и упал. Но в случаях нападения и побоев желания жертвы, как им объясняют, имеют второстепенное значение, поэтому дипломатическая неприкосновенность может оказаться их лучшей защитой, наряду с неопределенностью их правового статуса. Ведь они — пришельцы или кто-то в этом роде. Фрея все это время была слишком расстроена, чтобы следить за ходом споров. Тем более к ней сейчас вообще запрещено заходить в комнату, и все обсуждения ведутся где-то в коридорах.

Большую часть времени Фрее удается проспать, но у нее болит правая рука и она чувствует, что ей немного стыдно. И что она будто немного сошла с ума. Хотя ударить еще разок она бы тоже не отказалась.

Теперь они почти везде — нежелательные лица, говорит Арам Бадиму после одного из совещаний в коридоре.

Бадим, выглядящий сейчас старше, чем когда-либо, обхватывает голову руками всякий раз, когда отпускает руку Фреи. Она же сидит, уставившись на окно, к которому не осмеливается подходить.

— Зачем ты это сделала? — спрашивает он ее. — Ох, не обращай внимания, я и сам знаю зачем. Он идиот. И он бесил, как и все идиоты. Но идиоты будут всегда, Фрея. Такие, как он, не переведутся, но они не имеют значения. Неужели ты этого не понимаешь? Они не имеют значения. Идиоты всегда будут с нами. Тебе нужно не обращать на них внимания и следовать своим путем.

— Но они причиняют людям боль, — возражает Фрея. Ее до сих пор мутит при воспоминании о моменте, когда ее оттаскивали от того бедолаги. Ей до сих пор хочется нанести тот последний удар, и в то же время ее всю выворачивает от раскаяния. — Это не идиотизм, это что-то больное. Ты слышал, что он говорил? Семена одуванчиков? Девяносто девять процентов — на верную смерть, и это такой план? На верную жалкую смерть — детей, животных, корабли и все, все ради чьей-то дурацкой идеи, ради чьей-то мечты? Зачем? Зачем о таком мечтать? Зачем они это делают?

— Люди живут идеями, — снова повторяет Бадим. — Их не изменишь. Мы все живем идеями. Нужно просто оставить людям их идеи.

— Но они убивают этими идеями других людей.

— Знаю. Знаю. Так было всегда. Но, видишь ли, люди садятся на эти корабли добровольно. Туда стремятся целые очереди.

— Дети добровольно не идут!

— Нет. Но все равно останавливать их — не наше дело.

— Разве? Ты уверен?

Теперь он смотрит на нее неуверенно. Он горько соглашается: возможно, они действительно обязаны свидетельствовать против. Ведь они — выжившие после одной из этих безумных идей.

Она качает головой, ловит его взгляд, как часто делала раньше.

— Были ли идиотами те, кто верил в евгенику? Мне кажется, мы должны попытаться их остановить!

Бадим долго смотрит на нее. Теперь он выглядит по-настоящему старым. Она не помнит, как он выглядел, когда она была ребенком.

Он похлопывает ее по плечу, и она пару раз решает нарушить молчание, но останавливает себя.

— Что ж, — произносит он наконец, — твоя мать тобой бы гордилась.

После этого он молчит еще некоторое время, но потом продолжает:

— Ты… ты мне ее напоминаешь. Это почти приятно видеть. Но нет. Потому что я не хочу, чтобы ты тоже умерла, пытаясь сотворить невозможное. Потому что, видишь ли… ты не сможешь запретить людям воплощать свои замыслы, следовать своим мечтам. Даже если эти мечты безумны — все равно не получится. Если люди так хотят, они это сделают. А потом уже их детям придется страдать. Мы можем обратить на это их внимание, и мы его обратим. Но останавливать их мы должны все вместе. Нужно представить их идею как неудачную, такую, за которую никто не ухватится, потому что перестанет верить в успех. Это может занять некоторое время. А пока послушай меня: дай этому миру пинок, сломай себе ногу. Хотя ногу ты уже сломала.

* * *

Им нужно выбираться из города. Арам каким-то образом договаривается, чтобы их забрали обратно в Пекин, где китайцы явно не собираются выдавать Фрею и Бадима за подобное правонарушение. Некоторые называют это свободой слова и осуждают государства, которые преследуют ее судом. Пусть люди сами себя защищают от безоружного нападения! Почему это должно касаться кого-либо еще?

Бадим качает на это головой, но ничего не говорит.

Затем на экранах и в поступающих сообщениях начинают появляться свидетельства поддержки безрассудной выходки Фреи. И не в одном-двух сообщениях, а во многих. Их был даже целый поток. Есть, например, большая группа людей, называющих себя защитниками Земли, и эмиграция людей, зачастую богатых, с Земли на другие тела Солнечной системы и даже за ее пределы, как видно, вызывает у них огромное негодование. И только сейчас эта группа обратила внимание на экипаж неудавшихся звездных путников.

— Так что, я теперь популярна? — спрашивает Фрея. — Меня ненавидят, потом я с кем-то дерусь, и вдруг я начинаю им нравиться?

— Но не тем, кто до этого ненавидел, — замечает Бадим, хмурясь. — Наверное. Не знаю. Но в целом да. Такова уж эта Земля. Это я и пытаюсь тебе объяснить. Здесь все так устроено.

— Мне не нравится это место.

Бадим качает головой.

— Тебе не нравятся эти люди. А это совсем другое. Да и не все они тебе не нравятся.

Арам, слушая их, спрашивает у Фреи:

— А ты не думаешь, что если твой разум заперт, то ты везде будешь чувствовать себя как в тюрьме?

— Ну и черт с ним, полетели тогда на Марс, — ворчит Фрея, вспоминая поразившее ее однажды стихотворение.

— Определенно нет, — отвечает Бадим, размахивая пальцем. — Там люди живут взаперти, как мы жили на корабле. Он вообще не слишком отличается от Авроры. Там много проблем — скорее химических, чем биологических. Они, конечно, могут изменить почву, но это будет нескоро. Несколько веков как минимум! Нет. Нам нужно обвыкаться здесь.

* * *

Во время их короткого отсутствия погибло еще шестеро их товарищей. Один из них, юный Рауль, был убит в стычке с каким-то человеком, которому не нравилось, что они вернулись на Землю. После поминок этих шестерых Арам рассказывает Бадиму историю о Шеклтоне, который вернул свою экспедицию из злоключений в Антарктике лишь затем, чтобы некоторых из ее участников тут же загнали в траншеи Первой мировой, где они вскоре погибли.

Фрея уже и так чувствует, что ей хочется ударить еще кого-то, а эта печальная история и вовсе ввергает ее в гнев.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация