Юэн сел за руль вместо Элизы, но не смог сдвинуть камень, хоть и опасно подъехал к самому краю. Куб лежал, преграждая им путь и делая переход невозможным. Все указывало на то, что им придется бросить этот переход и начать строить новый.
— Дай-ка я еще кое-что попробую, — сказал Юэн и с помощью пилы отрезал от верхушки наклонившегося куба трапециевидный кусок, а затем осторожно вклинил его в зазор, который оставался под этим кубом. Затем, подсоединив свайный молот и хорошенько забив камень, они пришли к выводу, что сооружение получилось достаточно устойчивым, чтобы по нему проехать, и вскоре они продолжили вырезать кубы и расставлять их по желобу, еще аккуратнее, чем прежде, причем при последнем опускании за рулем теперь чаще сидел Юэн.
— Он прям художник, — заметил Бадим, наблюдая за процессом с корабля.
— И поэтому он сейчас там, а я нет, — отозвалась Фрея. — Простые работники там не нужны.
— Нужны, — сказал Бадим. — Еще понадобятся. Этих людей выбирали по лотерее, не забывай.
Спустя три дня работы переход был завершен. Испытать его пустили автоматизированный грузовик, который проехал по алюминиевому настилу без происшествий. Все было хорошо, и они провели по переходу, лично или дистанционно, остальные машины. Всего в караване было тридцать семь машин, разных по размеру: от четырехместных луноходов до мобильных контейнеров, предназначенных для того, чтобы стать сборными частями будущих строений. Все преодолели путь без каких-либо проблем. Но это был только первый из одиннадцати грабенов.
Зато теперь они выработали свой метод, и последующие переходы получалось прокладывать чуть быстрее. Даже так называемая Большая канава — грабен, который был втрое шире и вдвое глубже остальных, — была соединена мостом и преодолена за один день. Сильнее всего в пути их задерживала необходимость затачивать лезвия. Здесь-то вовсю проявились непостоянство и ненадежность людей, выполняющих механическую работу. Оператор должен был опустить рукоять машины на землю, а кто-то другой — открутить лезвие и снять его. Когда гайки и шайбы были сняты, они осторожно, стараясь не повредить резьбу, скручивали пильные диски с короткого вала. Затем относили эти диски к машине, в которой принтеры их затачивали. После этого их обратно насаживали на вал, надевали шайбы, закручивали гайки. Именно в такие моменты люди справлялись не так хорошо, как справились бы роботы, и их инструменты оказывались не настолько точными, чтобы компенсировать их неопытность. Проблема состояла в том, что они не понимали, насколько хорошо были затянуты гайки, и очень часто в попытке удостовериться, что они затянуты достаточно, их затягивали чересчур сильно. Резьба оказывалась открыта, схватывания не получалось, и приходилось менять вал, что требовало еще нескольких часов тонкой работы; либо шайбы сдавливались вместе или вдавливались в гайку или в пильный диск, так что их нельзя было потом разъединить, даже если включить гайковерт на полную мощность.
Подобные ошибки повторялись до того часто, что в итоге пользоваться гайковертами запретили всем, кроме Юэна и Элизы, поскольку только у них это получалось делать как следует. Все, кто слушал передачу Юэна на корабле, включая Фрею и Бадима, привыкли к тяжелому грохоту работающего шуруповерта, равно как и к множеству его излюбленных ругательств, которыми он сопровождал то или иное неприятное происшествие.
Поселенцы продвигались медленно, в среднем по 655 метров в день. Максимум за один день им удалось пройти всего три километра, и то это был путь, пройденный между двумя желобами по плоской местности. На то, чтобы добраться до утеса над Долиной Полумесяца, им понадобилось двадцать три дня. Пока они были в пути, свет планеты E преодолел все свои фазы, и это было потрясающее зрелище. В середине этого периода они наблюдали лунное затмение, когда расплывчатая тень Авроры прошла поперек E, затемнив ее, но не слишком, поскольку E была больше Авроры, находились они близко друг к другу, и обе имели плотные атмосферы, которые рассеивали свет Тау Кита вокруг Авроры, и поэтому E не была сильно ею затенена. После этого они потихоньку стали замечать, что E начала медленно убывать, а расплывчатые звезды — возвращаться. И пока сменялись фазы E, звезды тоже менялись, но E всегда оставалась на одном месте, чуть юго-восточнее зенита. Некоторые говорили, что это вызывает странное ощущение; другие просто пожимали плечами.
Ближе к концу пути пришлось пережидать сильный ливень — тогда стало настолько темно и влажно, что безопасно продолжать движение оказалось невозможным. Они остановились, чтобы дождаться восхода Тау Кита, и он оказался до боли ярким. Как ядерный взрыв, сказали некоторые, и это было то ли ошибкой, то ли неверной метафорой, потому что это действительно был своего рода ядерный взрыв.
Хотя теперь им открывалась вся долина, сами они находились на вершине утеса над нею, и нужно было вырыть наклонную дорогу вдоль одной из стен каньона, образовывавшего крупнейший разрыв в этом утесе. На эту работу ушло еще восемь дней. Когда она была выполнена, они спустили на дно долины все машины и поставили их у подножия утеса на аллювиальную почву возле реки. В этом месте они получали наилучшую защиту от ветров. По крайней мере тех, что дули с берега.
* * *
Как они вскоре обнаружили, случались времена, когда ветры в долине оказывались сильнее, чем в буррене, потому что собирались и устремлялись вдоль нее. Поняв это, поселенцы сразу переместили караван подальше от реки, чтобы получить некоторую защиту у подножия утесов примерно в двух километрах от устья долины. И это стало для всех облегчением. Новое расположение казалось лучшим, что, с учетом всех обстоятельств, можно было выжать из этого района Гренландии. И они начали обустраиваться у подножия этого извилистого уступа, а позже — и в некоторых отвесных коротких оврагах, поднимающихся сквозь утес к буррену. Они располагались перпендикулярно преобладающему направлению ветров и поэтому также были хорошо защищены, но имели, как правило, крутые стенки и узкое дно.
Дабы помочь утесу в защите от ветра, они начали строить так называемые городские стены. По задумке одна стена должна была окружить жилой комплекс, а другая, более протяженная, оградить первые поля, которые они рассчитывали засеять на открытом воздухе.
С каждым днем появлялось все больше новых задач, и поселенцы приветствовали постоянный приток людей, спускающихся с корабля. Они запихивали этих новичков в укрытия так плотно, как только могли. Питались все едой, также посылаемой с борта. Принтеры и на Авроре, и на корабле непрерывно работали, изготовляя все необходимое для сборки их нового мира, а единственным, что сдерживало этот процесс, было место на складах и, собственно, время. Изготовлять время они не умели, зато могли отправить и отправили по буррену горные экспедиции, чтобы те нашли залежи железной руды и пополнили таким образом запасы.
* * *
Спустились еще люди, и общее их количество перевалило за сотню. Теперь критически важной задачей стало создание теплиц. Они надеялись в конце концов вырастить что-нибудь под открытым небом — химический состав воздуха был для этого подходящим и даже почти соответствовал земному, — но за девятидневные ночи, несмотря на возрастающий и убывающий свет E, температура падала много ниже точки замерзания. Очевидного решения этой проблемы не находилось. Некоторые растения были устойчивы к морозам и выдерживали местные ночи, так что фермерские лаборатории на корабле и на Авроре принялись их изучать, пытаясь выяснить, можно ли передать гены, отвечающие за морозостойкость, и другим растениям. Также они искали гены, которые могли бы помочь растениям адаптироваться к циклу месяцедней вместо привычных времен года, но к чему бы это привело, пока было не совсем ясно. Пока же все сводилось к тому, что без теплиц было не обойтись.
