Кер вынул из набедренного кармана рулон клейкой ленты и, пока остальные промывали Клариссину голень речной водой, отрезал ножницами кусок. Когда прорыв был очищен, они вытерли его лоскутом ткани, и Кер приложил туда ленту и подержал ее, пока она не пристала.
— Ладно, нам нужно возвращаться.
— Как отсюда быстрее всего?
— Думаю, надо спуститься на пляж и подняться по тропе на утес. Как считаешь?
— Не уверен. Давай посмотрим по картам.
Сверившись с напульсниками, они решили, что лучше всего вернуться тем же путем, которым пришли.
Они шли в тишине. Это был первый раз, когда физический барьер между их телами и Авророй оказался нарушен. Это случилось не слишком удачным образом, но что произошло, то произошло, и теперь они не могли ничего с этим поделать, кроме как вернуться поскорее и обработать порез Клариссы. Она говорила, что больно ей не было, только жгло, поэтому они торопились. И вернулись в Хвалси меньше чем через два часа.
* * *
На корабле росло социальное психологическое давление, вызванное тем, что все большему числу людей хотелось срочно спуститься на Аврору. Записи людей, прогуливающихся в скафандрах и отбрасываемых на землю силой ветра, для многих были не предостережением, а стимулом. Равно как и вид океана с вершин утесов, волнистый песок на пляжах, небо на рассвете, низкий гул, слабые вопли и непостижимые завывания ветра среди скал, редкие бури с их облаками, хлещущие дожди, морские туманы — все эти образы и звуки манили людей, остававшихся на корабле, и многие требовали, чтобы их спустили на поверхность. В Хвалси уже функционировало десять теплиц, бамбуки прибавляли по метру в день, атмосфера была признана пригодной для дыхания, предстояло очень много строительства.
Пора было ставить корабль на консервацию. Планировалось поддерживать его в рабочем состоянии, оставив на борту небольшую группу числом 125 человек, которые должны были меняться раз в год таким образом, чтобы каждый имел возможность большую часть времени находиться на Авроре. Таково было желание большинства, но нашлись немногие (точнее, 207 человек), кто выразил и желание остаться на корабле, в знакомой для себя обстановке. Все это были люди, которых обычно считали беспокойными, мнительными и даже трусливыми. Однако некоторые из этих предположительно боязливых людей, пусть и находились в меньшинстве, были смелы в высказываниях. Это даже принесло их взглядам некоторую поддержку и присмирило критиков.
— Здесь мой дом, — заявила Мария, у которой Фрея жила в Плате. — Я прожила в этом городе всю жизнь, здесь я всю жизнь проработала на земле. Я люблю этот биом. А эта Гренландия — просто черные скалы под бесконечным ветром. Этими долгими ночами нельзя будет ничего выращивать, и вообще мало что можно будет сделать на открытом воздухе. Жить-то в помещениях там можно, но это будет не так хорошо, как здесь. Так почему я не могу остаться здесь и дожить свои дни, присматривая за этим местом? Я вызываюсь остаться! И я не удивлюсь, если многие из вас, кто сейчас рвется на поверхность, рано или поздно попросятся обратно. Тогда я буду вам рада, а до тех пор присмотрю за своей фермой.
Средний возраст тех, кто предпочитал остаться, составил 54,3 года. Средний возраст тех, кто желал спуститься в Хвалси, составлял 32,1 года. После того как заявление Марии разошлось по кораблю, остаться пожелало уже 469 человек. С точки зрения поддержки корабля и недопущения переполнения нового поселения на Авроре это было благоприятным фактором. Ощущение тревоги снизилось. Средний уровень кровяного давления упал.
* * *
Несмотря на разнообразие мнений и чувств, в тех, кто оставался на борту, росло ощущение, что всем желающим пора было спускаться. Теперь спокойствия, а вместе с ним и умеренного темпа переселения требовали уже те, кто находился на поверхности и опасался резкого притока людей. При этом им приходилось быть осторожными, чтобы не обидеть тех, кто еще был на корабле, — чтобы не создавать впечатление, будто они обладают какими-то особыми правами или пытаются защитить то, что многие считали слепой удачей и ничем не заслуженной привилегией. Это нужно было выразить как вопрос сугубо логистики и пропускной способности задействованных систем. Необходимо было следовать протоколу, и он имел твердое обоснование: в Хвалси не хватало места в укрытиях, чтобы приютить всех, кто хотел спуститься. Требовалось какое-то время, чтобы построить всю инфраструктуру. Еще одним фактором служило продовольствие: если на поверхность спустится слишком много людей, то им не удастся вырастить достаточно пищи ни на самой Авроре, ни на корабле, где придется покинуть большинство ферм. Переселение следовало проводить осторожно, иначе можно было ненароком вызвать нехватку продовольствия и там, и там. А чтобы переправить всех быстро, просто не имелось средств. К тому же возвращаться было не так легко: из-за гравитационного колодца и атмосферы Авроры спиральные пусковые установки могли запускать лишь определенное количество паромов, поскольку необходимо было расщеплять воду и дистиллировать топливо, а также печатать абляционные пластины, которые смогли бы преодолевать быстрые запуски сквозь атмосферу. Возврат на корабль, вне сомнения, служил «бутылочным горлышком» процесса переселения. Этого они не спланировали.
* * *
Единственным решением было ускорить все проекты в Хвалси, а на корабле — набраться терпения. Те, кто был в курсе проблем с логистикой, и там, и там общались с остальными, успокаивали, подбадривали — и торопили еще сильнее.
Бадим и Фрея были в числе тех, кто призывал к терпению на корабле, хотя Фрее и самой отчаянно хотелось спуститься. Большую часть своего свободного времени она наблюдала за приключениями Юэна, сидя вечерами, вцепившись в руку Бадима и слегка раскачиваясь перед экраном, будто завороженная. Более того, ее даже слегка лихорадило — так ей хотелось вниз. Но она занималась всем, что было необходимо для поддержки Новой Шотландии, сосредотачивалась на тех проблемах, которые решала бы Деви, старалась уладить их все в порядке значимости, который для нее помогал установить корабль. Она работала по диаграммам Гантта, которые оставила ей Деви, выстраивая порядки, будто карточные домики. Риски — предотвратить, проблемы — обойти, продовольствия — произвести столько, чтобы хватило всем. Считать все это никогда не было просто. Но диаграммы Гантта всплывали на экране разноцветными блоками, и она кое-как растасовывала задачи таким образом, что дело спорилось.
Работая с этой системой, она заметила, что хотя они теряли летучие вещества при каждом запуске парома на Аврору, теперь эту проблему можно было решить, направляя с луны на корабль сжатые газы и даже воду. Каким же это стало облегчением, еще и оказавшимся прямо под рукой, после стольких лет межзвездной изоляции! На ресурсы системы Тау Кита было приятно смотреть. Каждый метр бамбука, выраставшего в Хвалси, становился новой доской в полу, что они теперь строили под собой.
Деви такого облегчения не испытывала никогда.
Однажды ночью, просматривая фотографии из Хвалси на экране Бадима, они заговорили об этой стороне их новой ситуации, и Арам поднялся, чтобы прочитать свой очередной кухонный куплет:
