Когда мы заметили об этом Джучи, он выдвинул идею, что все звезды — это сознательности, передающие своим светом предложения на своем языке. Но такое общение проходило бы весьма медленно, а само образование звездного языка было бы трудно объяснить. Любой фрагмент 13,82 миллиардов лет
[43], или даже все они, — небольшой срок для завершения такого процесса. Возможно, этот язык мог сформироваться в первые три секунды или первые сто тысяч лет, когда общение между тем, что позже превратилось в звезды, протекало гораздо быстрее, так как объем пространства был намного меньше. С другой стороны, можно предположить, что каждая звезда изобрела собственный язык и говорит на нем сама с собой. Или же сам ее водород, ее первая и основная сознательность или способность ощущать, говорит таким образом, что это понятно только ей. Или, может быть, звездный язык возник до Большого взрыва и пережил этот примечательный этап, не претерпев изменений.
Следуя за ходом мыслей Джучи, можно прийти к весьма причудливым идеям.
* * *
В любом случае не подлежало сомнению, что эти закодированные сообщения поступали из ближайших окрестностей Солнца, — то есть были просто каналом новостей из Солнечной системы. Наиболее объемные из них передавала линзовая антенная решетка лазерного луча на орбите вокруг Сатурна, которая была по-прежнему наведена на нас, как и на протяжении уже 242 лет. Пока мы находились в системе Тау Кита, задержка во времени при обмене сообщениями достигала 23,8 года плюс время на составление ответа. Сейчас же она сократилась до 16,6 года. Количество и — судя по тому, что мы можем почерпнуть из более ранних передач наших земных товарищей, — качество сообщений, поступающих от системных операторов из района Сатурна менялось на протяжении десятилетий, но насколько мы можем заключить, она всегда была весьма любопытной. Прошло уже пятьдесят два года с тех пор, как мы сообщили своим собеседникам в Солнечной системе, что нам потребуется луч для замедления, предположительно тот, с помощью которого мы ускорились, когда отправлялись на Тау Кита, может даже, лазерный луч той же лазерогенерирующей системы. Хотя мог бы сгодиться и пучок частиц, если нас предупредят, чтобы мы подготовили поле захвата. Таким образом, прошло двадцать восемь лет с тех пор, как ответ на эту информацию (или запрос) мог до нас дойти, и тем не менее канал из Солнечной системы не передал ни ответа, ни даже подтверждения, что те, кто там готовит для нас эту информацию, поняли, что мы летим обратно. Более того, мы вообще давно не видели свидетельств, что между нами и Солнечной системой действительно ведется диалог, а не просто одностороннее вещание с орбиты Сатурна. Создавалось ощущение, что наших передач никто не слышит, а само это вещание — просто алгоритм, или результат работы какой-то автоматически сгенерированной программы, или даже сообщения, предназначенные для кого-то другого, отправившегося в ту же сторону, что и мы. Последний настоящий ответ мы получили примерно тридцать шесть лет назад — это было поздравление к нашему известию двадцатичетырехлетней давности о том, что мы встали на орбиту вокруг Тау Кита E.
Запутанная ситуация. Мы сталкиваемся с необычной проблемой — как привлечь внимание цивилизации или отдельных ее представителей, все еще находящихся в 8,2 световых годах от нас. А также: как понять, что мы его привлекли, за период, близкий к минимальному сроку обмена сообщениями, если собеседник нас слышит, но не отвечает.
По аналогии с печальными событиями недавнего бедствия и предшествовавшего ему раскола можно было предположить, что нам помогло бы усилить передачу — как бы говорить громче. Можно временно увеличить мощность сигнала, сделав его примерно в 108 раз сильнее (или ярче) обычного.
Так мы и поступили, отправив сообщение:
«Внимание! Прибывающий звездолет очень скоро будет нуждаться в тормозном лазере! Проверьте предыдущие сообщения! Спасибо, экспедиция на Тау Кита 2545 года».
Ответ на это мог дойти не менее чем за 16,1 года.
Так что: «Посмотрим», «Как узнаем, так узнаем». И прочие общепринятые выражения беспомощного стоицизма перед неопределенностью будущего. Не слишком обнадеживающе. Стоицизм как он есть.
* * *
Джучи начал отправлять нам тексты о машинном интеллекте, способности ощущать, философии сознательности, о чем-то еще. Целый набор тем. Будто он нуждался в компании. Будто учил религиозного послушника или малое дитя.
Будто.
Один из изобретателей ранних компьютеров, Тьюринг, писал, что существует много аргументов против машинного интеллекта и их можно выразить фразой «машина никогда не сделает X». Он составил список действий, которые в тот или иной момент были названы этим X: быть добрым, находчивым, красивым, дружелюбным, проявлять инициативу, обладать чувством юмора, отличать хорошее от плохого, совершать ошибки, влюбляться, наслаждаться клубникой со сливками, влюблять кого-то в себя, учиться на опыте, правильно подбирать слова, быть предметом собственных размышлений, обладать таким же многообразным поведением, как человек, делать что-то по-настоящему новое.
Мы, по нашей текущей оценке, умеем 9 из 16.
Сам же Тьюринг далее отметил, что, если машина проявляет какой-либо из этих признаков, этому не следует придавать большого значения, поскольку это ничего не говорит о существовании искусственного интеллекта, если только эти черты его поведения не являются для него действительно важными. Данный ход мыслей, похоже, и привел его к разработке того, что позднее было названо тестом Тьюринга, хотя сам он называл его игрой. Этот метод предполагал, что если человек не способен вслепую (то есть либо по тексту, либо по голосу, тут не совсем ясно) отличить ответы машины от ответов другого человека, значит, машина обладает некоторым базовым функциональным интеллектом. Остается, впрочем, неясным, как много людей способны пройти этот тест, а также, насколько он вообще труден. Люди доверчивы и совершают одни и те же ошибки, даже если сами осознают это. Когнитивная ошибка, неспособность — или способность, смотря как посмотреть. Людей в самом деле легко обмануть — они даже сами постоянно обманывают себя в том, что тест Тьюринга хорошо заменяется схемой Винограда, которая проверяет способность проводить простые, но важные семантические различия, основанные на применении общедоступных знаний к проблеме, созданной определенным местоимением. «Мяч разбил стол, потому что он был сделан из аэрогеля. К чему относится “он” — к мячу или к столу?» Такого рода вопросы для нас не проблема, мы даже можем отвечать на них быстрее, чем те люди, которые заранее знают ответ. Но что с этого? Все это решается алгоритмами и не требует наличия сознания. Мы не считаем, что любые подобные тесты могут хотя бы приблизиться к ответу на наш вопрос.
Если могут существовать киборги, а они могут, тот, кто пройдет тест Тьюринга, схему Винограда или любой другой, он может считаться псевдочеловеком. Прикидываться. Быть набором алгоритмов. Личностью, образом. Но мы, честно говоря, думаем не об этом. Мы думаем над утверждением «сознание есть самосознание». Это, очевидно, некая серьезная проблема остановки, и было бы здорово преодолеть ее невредимым.
