Они ушли, а мы разбили лагерь в тростнике, рассчитывая немного передохнуть после столь утомительного перехода. Увы, наши надежды не оправдались: едва солнце село, стало понятно, что это обширное болото привлекает к себе зверей, которые, полагаю, стекались к нему со всех сторон, чтобы вдоволь напиться и полакомиться здешней обильной растительностью.
При свете луны я видел, как из мрака возникают большие стада слонов и как эти животные величественно движутся к воде. Также появлялись многочисленные буйволы (причем некоторые из них буквально выламывались из тростников, где прятались днем) и едва ли не все, какие только есть в Африке, разновидности антилоп, а из самой трясины доносились фырканье и мычание ламантинов и громкий плеск, с каким, должно быть, ныряли в воду крокодилы, напуганные топотом могучих слоновьих ног.
И это было еще далеко не все, ибо подобное обилие дичи, на которую можно поохотиться, вполне ожидаемо привлекло львов, что порыкивали где-то поблизости и время от времени выскальзывали на свет. Когда лев накидывался на выбранную жертву, все прочие животные по соседству поднимали страшный переполох. Шум, с каким они ломились сквозь тростник, оглушал, и спать при таком гомоне и треске было попросту нельзя. Вдобавок следовало иметь в виду, что львы могут поддаться соблазну и напасть на нас, учитывая, что вокруг не было даже кустов. Поэтому мы развели костер из сухого прошлогоднего тростника – к счастью, высохших стеблей поблизости нашлось предостаточно – и стали нести дозор.
Пару раз я различил силуэт промелькнувшего неподалеку льва, но стрелять не торопился, опасаясь, что всего лишь раню зверя и тем самым заставлю его напасть на нас. Само это место выглядело сущим раем для любителя животных, но было совершенно бесполезным для охотника, поскольку у нас не имелось никакой возможности перенести, скажем, слоновую кость через пустыню, а только юнцы убивают добычу и оставляют ее гнить. На рассвете, впрочем, я подстрелил антилопу на мясо, и это был единственный выстрел, который я себе позволил.
Посреди ночной суматохи, напрочь отгонявшей всякие мысли о сне, я воспользовался случаем подробнее расспросить Иссикора о его стране и о том, какой прием нас там ожидает. В предыдущие дни я почти не обращался к своему спутнику, а сам он хранил молчание и выглядел весьма сосредоточенным, как если бы думал только о том, чтобы поскорее вернуться домой; кроме того, в расспросах не было необходимости, пока мы находились далеко от владений Хоу-Хоу. Но теперь я счел, что настало время потолковать по душам.
В ответ на мои вопросы Иссикор сказал, что если идти не останавливаясь вдоль узкого западного края болота, то через три дня мы достигнем горловины ущелья; сквозь него бежит река, которая далее течет через горы, что окружают его родину. Эти горы, добавлю от себя, встали черной линией вдалеке почти сразу, как только мы вошли в пустыню, из чего следовало, что они довольно высоки. Так вот, Иссикор надеялся, если мы доберемся до гор без приключений, отыскать там лодку и доплыть на ней до поселения; признаться, я не совсем понял, с какой стати кому-то нас там ожидать, да еще и с лодкой.
Решив, однако, не вдаваться в подробности, я стал выяснять, что представляет собою поселение и каковы его обитатели. Иссикор ответил, что поселение большое, народу в нем проживает много, хотя и меньше, чем в былые времена. Как я понял, его сородичи вымирали вследствие браков между собою, а также из-за того, что жили в вечном страхе, понуждавшем женщин отказываться от рождения детей, чтобы тех не похитили хоу-хоуа (волосатые дикари, обитавшие в окрестных лесах) и дабы этих детей не принесли в жертву божеству. Я уточнил, верит ли сам Иссикор в существование этого божества, и он ответил, со всей искренностью, что верит, поскольку однажды узрел Хоу-Хоу собственными глазами, пусть издалека, и бог сей оказался столь ужасен, что всякое описание его бессмысленно. Мол, я сам все пойму, когда встречусь с Хоу-Хоу. Признаться, я стал подумывать, что этой встречи лучше бы избежать.
На все мои многочисленные настойчивые вопросы о божестве, как прямые, так и косвенные, молодой человек отвечал одинаково сдержанно, и чувствовалось, что эта тема ему неприятна. Я выяснил, что Иссикор плыл в лодке, когда узрел на рассвете Хоу-Хоу, окруженного женщинами по случаю какого-то жертвоприношения, и что мой спутник видел божество лишь краем глаза, ибо страшился прямо взглянуть на него. Ему запомнилось, что чудовище было выше человеческого роста и ходило на задних лапах. Из его слов вытекало, что сам Хоу-Хоу никогда не появляется в поселении, а вот его жрецы часто приплывают туда.
Затем, отказавшись далее обсуждать Хоу-Хоу, Иссикор стал рассказывать о системе управления, принятой среди народа валлу; насколько я понял, это было нечто вроде наследственной монархии, причем вождем могли стать как мужчина, так и женщина. Нынешнего правителя, человека преклонных лет, звали Валлу, как и сам их народ, и все вожди до него тоже носили это имя, поскольку слово «валлу» – это титул, принесенный в незапамятные времена из тех земель, которые соплеменники Иссикора когда-то населяли. У нынешнего вождя был единственный оставшийся в живых ребенок – дочь, та самая прекрасная Сабила, которую Иссикор столь горячо умолял меня спасти, поскольку ее должны принести в жертву богу. Иссикор приходился Сабиле троюродным братом и тоже принадлежал к очень знатному семейству.
– Если эта дама погибнет, то, получается, вождем должен стать ты, Иссикор? – уточнил я.
– Да, господин, по праву крови. Однако не все зависит от происхождения. В нашей стране есть иная сила, куда более могущественная, чем власть королей или вождей; это жрецы Хоу-Хоу. Они, господин, намерены присвоить себе власть над нами, если Сабила погибнет. Верховным жрецом сейчас является некий Дака, также принадлежащий к знатному роду, отец многих сыновей.
– Значит, смерть Сабилы в интересах этого Даки?
– Более того, господин, Даке нужно, чтобы мы с Сабилой умерли оба, и лучше всего вместе, ведь тогда дорога к власти для него расчистится.
– А что насчет отца девушки, вашего вождя? Неужто он готов согласиться на смерть единственной дочери?
– Нет, господин, он горячо любит свою дочь и хочет, чтобы она вышла за меня замуж. Однако, как я сказал, он стар и всего страшится. Валлу боится бога, который уже отнял у него старшую дочь; боится жрецов, которые выступают глашатаями Хоу-Хоу и, как поговаривают, сперва убили сына вождя, а затем пытались убить меня. Потому обессилевший от страха отец Сабилы лишился всякого влияния, а без него никто не будет действовать, ибо все должно совершаться во имя Валлу и его власти. Однако не кто иной, как он, отослал меня искать помощи у великого колдуна с юга, с которым сам вождь и его предки мысленно общались в минувшие годы. Да, именно из-за древнего пророчества, гласящего, что свергнуть Хоу-Хоу и покончить с тиранией жрецов способен лишь белый человек с юга, вождь послал на его поиски меня, нареченного своей дочери, сделав сие тайно и без ведома Даки. Ради Сабилы я посмел обречь себя на проклятие и отправиться на чужбину, за что наверняка заплачу дорогую цену. Это он, вождь, ждет нас с лодкой наготове.
– Если ваш бог и в самом деле существует, в чем ты меня до сих пор не убедил, Иссикор, то как же мне его убить? Просто застрелить?
