Он выпил залпом, отбросил кружку в сторону и уселся на траве, в то время как все охотники смотрели на него издали. Позже к ним присоединился и Ханс. Его рассказ распространился по всей территории, как огонь по сухой траве.
Через некоторое время лекарство начало действовать на его нервную систему, потому что он спокойно сел.
– Что теперь будем делать? – спросил капитан потухшим голосом.
– Месть или правосудие, – отвечал я.
– Да! – воскликнул он. – Месть! Я клянусь, что я отомщу – или умру.
Я снова решил воспользоваться моментом и сказал:
– Вы можете пообещать еще кое-что, Робертсон? Только трезвые люди совершают подвиги, потому что пьянство разрушает человека изнутри. Если вы хотите мстить до смерти и остаться в живых, вы должны быть трезвым, или я не смогу помочь.
– Вы поможете мне, Квотермейн, если я выполню вашу просьбу?
Я согласно кивнул.
– Это больше, чем любая присяга, – пробормотал он. – Мои мысли превратятся в слова. Я клянусь Богом и именем моей матери – как делают это местные – и моей дочерью, рожденной в священном браке, что я никогда не выпью ни капли крепких напитков, пока не отомщу за бедных женщин и их маленьких детей и не освобожу Инес из лап этих убийц. Если я сделаю иначе, можете всадить в меня пулю.
– Хорошо, – ответил я бесцеремонно, хотя втайне ликовал, видя успех моей идеи, потому что тогда считал ее удачной, и продолжал: – Теперь займемся делами. Первое, что нам надо предпринять, – это отправиться в Стратмур и заняться приготовлениями, затем – идти по следам врагов. Пойдемте в мой фургон и расскажите мне, какое оружие и амуниция были у вас, потому что, согласно данным Ханса, эти дикари не тронули ничего, кроме нескольких одеял и стада коз.
Он рассказал мне все, о чем я спрашивал. Потом он добавил:
– Очень странно, но я вспоминаю, что пару лет назад я встретил одного безобразного дикаря с большим носом, который говорил на чем-то вроде арабского. Он жил на побережье. Однажды он пришел ко мне и сказал, что хочет торговать. Я спросил чем, и он ответил, что хочет купить нескольких детей. Я ответил, что я не работорговец. Тогда он посмотрел на Инес и сказал, что хотел бы купить ее, чтобы она стала женой его вождя. Он предложил невероятную сумму в слоновой кости и в золоте, которую мог бы заплатить за нее. Я вырвал его огромное копье у него из рук и так стукнул его древком, что он вряд ли забудет этот удар. Затем я выкинул его оттуда, где он стоял. Он отскочил, но, когда оказался вне зоны досягаемости, обернулся и крикнул, что однажды он придет сюда и заберет девушку с собой, но не даст взамен ни грамма ни золота, ни кости. Я схватил ружье, но когда вернулся, он уже исчез. Я никогда не вспоминал об этом случае вплоть до сегодняшнего дня.
– Что ж, он сдержал обещание, – сказал я, но Робертсон не ответил: к этому времени лекарство начало действовать, и он заснул, чему я был несказанно рад, поскольку это средство должно было спасти его рассудок.
Мы достигли Стратмура к закату солнца, и было уже слишком поздно, чтобы думать о дальнейшем преследовании. Пока мы ехали, я хорошо обдумал наш план и пришел к выводу, что действовать прямо сейчас бесполезно. Мы должны отдохнуть и хорошенько подготовиться. Кроме того, не было никакой надежды, что мы догоним этих тварей, у которых было двенадцатичасовое преимущество. Нам надо было осторожно двигаться вперед по их следам, чтобы они не успели исчезнуть в непроходимых лесах Африки. Самое большее, что мы могли сделать сегодня ночью, – это подготовиться.
Капитан Робертсон еще спал, когда мы подъехали к деревне. Я был рад этому, потому что видеть останки пиршества каннибалов – не самое приятное зрелище. Я решил избавиться от этих страшных следов, вышел из фургона с Хансом и двумя деревенскими парнями, потому что зулусы отказались прикасаться к человеческим останкам. Я раскопал два костра, свет от которых был виден в небе накануне, мы бросили туда останки погибших. Местным жителям я приказал выкопать большую могилу и положить туда остальные тела, чтобы уничтожить следы убийства.
Затем я вошел в дом, но не стал никуда спешить. Увидев прибывшие фургоны и удостоверившись, что каннибалы ушли, Томазо и другие трусы вышли из своих укрытий и вернулись домой. К сожалению, первым, на кого они наткнулись, был Умслопогас, который начал оскорблять Томазо всеми возможными способами, называя его собакой, трусом, предателем женщин и детей и другими бранными словами.
Томазо, наглец, пытался оправдываться, говоря, что отправился за помощью. Обозленный такой ложью, Умслопогас бросился на него с каким-то львиным рыком и, поскольку обладал недюжинной физической силой, обошелся с ним как лев с быком. Подняв его в воздух, швырнул на землю, потом поднял, бросил снова, и мне показалось, что он хочет сломать ему шею. В этот момент я решил вмешаться.
– Пусть уходит! – крикнул я ему. – Здесь и так достаточно убитых.
– Да, – ответил Умслопогас. – Пожалуй, ты прав. Лучше, чтобы этот шакал остался в живых и питался своим позором.
Робертсон, который еще спал в фургоне, проснулся от шума, покинул свое укрытие и с удивлением уставился на эту сцену. Я завел его в дом и рассказал, как было дело, как двое зулусов сражались с шестерыми каннибалами, которых они убили, а еще про того негодяя, которого застрелила Инес. Эти зулусы славно дрались, их тела были сплошь покрыты ранами, все они были нанесены в грудь и лицо. Зулусы не дрогнули, не повернулись спиной к нападавшим.
Я заставил Робертсона прилечь на кровать, а сам решил рассмотреть убитого амахаггера. Судя по всему, это были удивительные люди: высокие, худощавые, с тонкими чертами лица. По этим характеристикам, а также исходя из того, что у них светлая кожа, я пришел к выводу, что они принадлежали к семитскому или арабскому типу
[83]. В их крови вряд ли текла кровь банту. Найденные копья, одно из которых было срезано топором зулуса, были длинные и широкие, не похожие на те, которые используют зулусы. Сделаны они были с большим мастерством.
К этому времени солнце уже село, и, несмотря на усталость, я решил перекусить. Я вошел в дом, приказав Хансу найти еду и приготовить что-нибудь. Пока я ждал, появился Робертсон, и я предложил ему присоединиться ко мне. Его первым порывом было подойти к буфету и по привычке поискать что-нибудь выпить.
– Ханс приготовит кофе, – предупредил я его.
– Спасибо, – ответил он. – Я забыл. Старая привычка, знаете ли.
Здесь я должен заметить, что с того момента я никогда не видел его со спиртным, даже когда я сам пил свою честно заработанную рюмку. Его победа над проклятым искушением была полной и заслуживающей восхищения, особенно потому, что он сильно страдал от отсутствия ежедневной дозы, пребывая в депрессии. Однако все это привело к положительным результатам.
