Таков был наш первый переход, да и последующие недели ничем не отличались друг от друга. За время пути не случилось ничего особо примечательного. На нас будто лежало заклятье, оберегавшее от всех бед и трудностей. Мы миновали множество необитаемых земель. Работорговцы давным-давно опустошили деревни, среди руин не осталось ни одного местного жителя. Когда нам попадались обитаемые поселения, Кенека перво-наперво отправлялся побеседовать с их вождями. Уж не знаю, что он им говорил, но нас всегда встречали дружелюбно и старались всячески угодить, не требуя ничего взамен.
Что примечательно, местные жители смотрели на меня с благоговением. Сначала я объяснял это тем, что они впервые видят белого человека, но постепенно пришел к выводу, что за таким поведением кроется нечто большее. Для них я был могущественным идолом или даже кем-то вроде бога. На лицах туземцев читалась покорность, и они делали мне приношения, чаще всего зерно и фрукты.
Пока они ограничивались лишь этим, я терпел, но в одной деревне вождь, говорящий по-арабски и с юности знавшийся с работорговцами, принес белого петуха и перерезал ему горло, чтобы окропить кровью мои ноги. Я решил положить конец безобразию, выхватил у него мертвую птицу, отбросил ее в сторону и спросил, зачем он так поступил. Поначалу бедняга от страха и слова вымолвить не мог. Видно, вообразил, будто я отверг жертву, потому что гневаюсь на него.
Ну а затем вождь упал на колени и промямлил, что всего лишь хотел воздать мне почести, как то велел ему сделать «посланник», вернее, «мой посланник». Я бы в жизни не разобрался в его тарабарщине, если бы туземец не упомянул Кенеку. Тогда я попытался выяснить, что же такого особенного в моем прибытии, и строго глянул на собеседника, но тот мигом вскочил на ноги и убежал.
Допрос с пристрастием, которому я подверг Кенеку, тоже не дал результатов; тот лишь пожал плечами и сослался на простоту этих людей, желавших почтить белого человека. Однако Ханс был иного мнения.
– Как это, интересно, выходит, баас, что они всегда готовы принять нас с распростертыми объятиями, да еще и с подарками? Никто из людей Человека-совы, – (так мой готтентот теперь частенько величал Кенеку), – не предупреждал их о нашем прибытии. Я постоянно пересчитываю носильщиков, особенно утром и вечером, чтобы не терять их из виду. Издалека нас бы тоже не приметили, пока мы брели в кустах. Как же местные узнали о нас?
– Не знаю, Ханс.
– Зато я знаю, баас. Человек-сова послал вперед свой дух, чтобы уведомить их о нашем прибытии. – И, подумав, готтентот добавил: – Или, возможно… – Тут он осекся, вспомнив, что, кажется, оставил свою трубку на земле, и ретировался.
В результате чего эта тайна, равно как и многие другие, так и осталась нераскрытой.
Нам повсюду сопутствовала такая феноменальная удача, что суеверный страх, присущий всякому охотнику, заставлял меня призадуматься, а не ждет ли нас впереди нечто ужасное. Преодолевая реки, мы неизменно находили брод, а стоило нам пожелать мяса, как дичь буквально сама шла прямо в руки Тому и Джерри. (Что касается Кенеки, то он никогда не стрелял в зверей, даже когда я любезно предложил ему свое ружье.) Погода нам благоприятствовала, а в случае бури всегда было где укрыться. Мы не страдали от лихорадки или какой-либо другой болезни, несчастные случаи обходили нас стороной. Львы нас не трогали, а змеи не кусали. Наконец эта благополучная монотонность стала действовать нам на нервы. Однажды вечером ко мне явились Том и Джерри и чуть не плача заявили, что мы все околдованы и близится наша кончина.
– Что за глупости! – воскликнул я. – Лучше бы радовались, что нам сопутствует удача.
– Сахар хорош, – ответил сладкоежка Том, – но нельзя есть один только сахар – сразу заболеешь. Ночью мне снились дурные сны.
– Я и раньше не надеялся снова увидеть свою маленькую дочурку, – подхватил флегматик Джерри, – но раз такова воля Небес, тут уж точно ничего не поделаешь. Господин, – добавил он, – нам не нравится этот Кенека, которого Ханс зовет Совой. Мы хотим, чтобы ты снова стал главным, поскольку никому не ведомо, куда он нас заведет.
– Я не могу так поступить, ибо как от проводника от меня будет мало пользы. Но не волнуйтесь, я составляю подробную карту местности, которая поможет нам на обратном пути.
– Нам не понадобятся карты на обратном пути, – глухо отозвался Том. – Мы слышали от Ханса, господин, что ведьма, называющая себя Белой Мышью, пообещала тебе и ему безопасное возвращение. Но вот о нас она, кажется, ничего не сказала.
– Послушайте, – прервал я их раздраженно, – если вы так напуганы без видимой на то причины, одним лишь тем, что все идет хорошо, то лучше последуйте примеру носильщиков, сбежавших из нашего первого лагеря. Вы получите ружья и достаточно патронов, сколько сможет унести Донна. Я не стану удерживать вас силой: если хотите, можете вернуться на побережье – невредимые и с деньгами в карманах.
Том покачал головой и сказал, что уже обдумывал такую возможность, но сие неосуществимо: их убьют на исходе первого дня пути. И тут флегматик Джерри проявил себя; возможно, в нем взыграла английская кровь.
– Послушай, Дырчатый, – обратился он к Тому, – если мы так поступим, то наш господин Макумазан начнет презирать нас, а для Ханса мы станем посмешищем, да и для Кенеки и его людей тоже. Мы отправились в это путешествие по доброй воле. Так давай до конца останемся мужчинами и сдержим свое слово. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. А разве христиане могут быть такими трусами? По тебе некому горевать, а я слишком редко видел свою дочку, и если не вернусь, особо скучать по папе малышка не будет. Поэтому отбросим наши страхи, сотканные из тумана, и не станем более докучать ими нашему господину.
– Так-то оно так, – ответил Том, по прозвищу Дырчатый, – да уж больно меня смущает проклятый колдун. Он наверняка один из тех, кто хулит Священное Писание. Но мы вынуждены следовать за этим человеком, который по ночам вместе со своими людьми заклинает звезды, я сам видел.
И тут Том вдруг заметил Кенеку, который стоял слишком далеко, чтобы его слышать. Он внимательно смотрел на нас своими большими глазами. Это произвело на охотника ошеломляющее впечатление.
– Берегись, сам колдун явился, – прошептал он Джерри, после чего эти двое повернулись и мигом убрались восвояси.
Кенека подошел ко мне.
– Охотников явно что-то испугало, господин, – произнес он негромко. – Вот уже несколько дней, как это написано на их лицах. Чего же они боятся?
– Тебя, – ответил я напрямик. – Тебя и нашего будущего.
– Каждый человек должен испытывать благоговейный страх перед будущим, так что в этом отношении они поступают мудро. Но почему охотники боятся меня?
– Они полагают, что ты колдун.
Кенека расплылся в улыбке:
– Так многие думают. Любого проницательного мужчину, который умеет читать в сердцах, отвергает женщин, не следует в поклонении чему-то за большинством или еще каким-либо образом отличается от прочих, сразу подозревают в колдовстве. Твоим слугам не стоит постоянно думать лишь о собственной судьбе. Им нужно отвлечься, и тогда страх исчезнет. Я как раз пришел сказать тебе, что завтра мы вступаем в лес, где можно увидеть великое множество слонов. Они сходятся сюда со всех сторон по неведомым нам, людям, причинам. Ты и твои храбрые охотники можете полюбоваться на их встречу и заодно подстрелить парочку. У них, кстати, есть и свои короли, весьма могучие животные.
