– Молодчина Торн! И ребята у него отличные!
– Будете писать?
– Вероятно. Нужно еще о многом подумать.
– Так…
Мне хочется разузнать о Лилли, но вместо этого я задаю дурацкий вопрос:
– Как ваши тараканы?
Лицо Тони расплывается в улыбке.
– У меня теперь их целая конюшня. Некоторые экземпляры просто великолепны!
Почему-то мы оба чувствуем себя очень неловко.
– Жаль, что у меня нечего выпить, – говорю я, – но в экспедиции…
– Я не пью, – перебивает Тони, – бросил.
– Вот не ожидал! Вы что, больны?
– Видите ли, Свен, – говорит он, глядя в пол, – за ваше отсутствие произошло много событий… У Лилли ребенок.
– Ну что ж, – говорю я, – она этого хотела. Надеюсь, теперь ее честолюбие удовлетворено?
Он хмурится:
– Не знаю, как вам лучше объяснить. Вы помните, был гороскоп.
– Еще бы!
– Так вот… по гороскопу все получалось очень здорово. Должен был родиться мальчик с какими-то необыкновенными способностями.
– Ну?
– Родилась девочка… идиотка… кроме того… с… физическим уродством.
У меня такое чувство, будто мне на голову обрушился потолок.
– Боже! – растерянно шепчу я. – Несчастная Ли! Что же теперь будет?! Как все это могло произойти?!
Тони пожимает плечами:
– Понятия не имею. Может быть, вообще генетические гороскопы сплошная чушь, а может, дело в стимуляторах. Они ведь там, в Центре, жрут всякие стимуляторы мозговой деятельности лошадиными дозами.
Я все еще не могу прийти в себя:
– А что же Ли? Представляю себе, каково это ей!
– Вы ведь знаете, Лилли не терпит, когда ее жалеют. Она очень нежная мать.
– А Лой? Он у вас бывает?
– Редко. Работает как одержимый. У него там что-то не ладится, и он совершенно обезумел, сутками не ложится спать.
– Скажите, Тони, – спрашиваю я, – как вы думаете, можно мне повидать Лилли?
– Можно, – отвечает он, – я за этим и приехал, только мне хотелось раньше обо всем вас предупредить.
* * *
– Здравствуй, Свен! – говорит Лилли. – Вот ты и вернулся.
Она очень мало изменилась, только немного осунулась.
– Да, – говорю я, – вернулся.
– Как ты съездил?
– Хорошо.
– Будешь что-нибудь писать?
– Вероятно, буду.
Молчание.
– Может быть, вспомним старое, сыграем? – говорит Тони. – Смотрите, какие красавцы! Все как на подбор!
– Спасибо, – отвечаю я, – что-то не хочется. В следующий раз.
– Убери своих тараканов, – говорит Ли, – видеть их не могу!
Только теперь я замечаю, какое у нее усталое лицо.
Из соседней комнаты доносятся какие-то мяукающие звуки. Лилли вскакивает. Я тоже делаю невольное движение. Она оборачивается в мою сторону. В ее глазах бешенство и ненависть.
– Сиди, подлец! – кричит она мне.
Я снова сажусь.
Ее гнев быстро гаснет.
– Ладно, – говорит она, – все равно, пойдем!
– Может, не стоит, Ли? – тихо спрашиваю я.
– Согрей молоко, – обращается она к Тони. – Идем, Свен.
В кроватке – крохотное сморщенное личико.
Широко открытые глаза подернуты мутной голубоватой пленкой.
– Смотри! – Она поднимает одеяло, и мне становится дурно.
– Ну вот, – говорит Лилли, – теперь ты все знаешь.
Пока она меняет пеленки, я стараюсь глядеть в другую сторону.
– Пойдем, – говорит Лилли, – Тони ее покормит.
Я беру ее за руку:
– Лилли!
– Перестань! – Она резко выдергивает свою руку из моей. – Бога ради, перестань! Неужели тебе еще мало?!
Мы возвращаемся в гостиную.
– Ты знаешь, – говорит Лилли, – я бы, наверное, сошла с ума, если бы не Тони. Он о нас очень заботится.
Я сижу и думаю о том, что я действительно подлец. Ведь все могло быть иначе, если б тогда…
Возвращается Тони.
– Она уснула, – говорит он.
Лилли кивает головой.
Нам не о чем говорить. Вероятно, потому, что все мы думаем об одном и том же.
– Ну, как ты съездил? – снова спрашивает Лилли.
– Хорошо, – отвечаю я, – было очень интересно.
– Будешь что-нибудь писать?
– Вероятно, буду.
Лилли щиплет обивку кресла. Она поминутно к чему-то прислушивается. Я чувствую, что мое присутствие ее тяготит, но у меня нет сил встать и уйти.
Я не свожу глаз с ее лица и вижу, как оно внезапно бледнеет.
– Лой?!
Я оборачиваюсь к двери. Там стоит Лой. Кажется, он пьян. На нем грязная рубашка, расстегнутая до пояса, ноги облачены в стоптанные комнатные туфли. Рот ощерен в бессмысленной улыбке, по подбородку стекает тонкая струйка слюны.
– Что случилось, Лой?!
Лой хохочет.
Жирный живот колышется в такт под впалой волосатой грудью.
– Потеха!
Он подходит к дивану и валится на него ничком. Спазмы смеха перемежаются с судорожными всхлипываниями.
– Потеха!.. Макс… за неделю… за одну неделю он сделал все, над чем я, дурак, зря бился пять лет… В Центре такое веселье. Обезьяна!
Мне страшно. Вероятно, это тот страх, который заставляет крысу бежать с тонущего корабля. Я слышу треск ломающейся обшивки. Бежать!
– Лой! – Лилли кладет руку на его вздрагивающий от рыданий затылок. Первый раз я слышу в ее голосе настоящую нежность. – Не надо, Лой, нельзя так отчаиваться, ведь всегда остаются…
– Тараканы! – кричит Тони. – Остаются тараканы! Делайте ваши ставки, господа!
Кукла
Это было искусство любви, доведенное до уровня точных наук. И все же, несмотря на принятую таблетку альдумина, он не мог отделаться от мысли, что в его объятиях – всего лишь механическая кукла, предугадывающая каждое его желание.
«Автомат, работающий по второй производной», – подумал он.
Однако недаром программа была составлена с учетом его сексуального класса. Внезапно он потерял всякое представление о времени.
Компания «Кибернетические Забавы Холостяка» умела обслуживать клиентов…
