– Странно! – сказал Казановак. – Я никак не могу понять, почему все отделы могут работать ритмично, и только во «Времена и Нравы» сыпятся посетители, как в рог изобилия? И никто не хочет считаться с тем, что у Казановака не две головы, а всего лишь одна!
Смущенный новой для него интерпретацией свойств рога изобилия, Курочкин не нашелся что ответить. Между тем Казановак отвел от него взгляд и обратился к девице лет семнадцати, сидевшей в углу за пультом:
– Маша! Какая же это набедренная повязка древнего полинезийца?! Это же плавки мужские безразмерные, двадцатый век. Пора уже немножко разбираться в таких вещах!
– Разбираюсь не хуже вас! – дерзко ответила девица.
– Как это вам нравится? – обратился Казановак непосредственно к Курочкину. – Нынешняя молодежь!
Курочкин изобразил на своем лице сочувствие.
– Попробуйте снова набрать индекс, – продолжал Казановак. – Тринадцать эм дробь четыреста тридцать один.
– У меня не десять рук! – огрызнулась Маша. – Вот наберу вам копье, потом займусь повязкой.
По-видимому, дела, которые вершил отдел «Времена и Нравы», были под силу только мифическим десятируким двуглавым существам. Однако не прошло и трех минут, как получивший и копье, и повязку Казановак снова обернулся в сторону Курочкина:
– Чем могу служить?
– Мне нужно подобрать реквизит.
– Куда именно?
– Иудея, первый век.
На какую-то долю секунды в бесстрастных глазах Казановака мелькнула искорка одобрения. Он придвинул к себе лежавший на столе толстый фолиант и, послюнив палец, начал листать страницы.
– Вот!
Курочкин подошел к столу и взглянул через плечо Казановака на выцветший рисунок, изображавший человека в длинном лапсердаке, с ермолкой на голове, обутого в старинные штиблеты с резинками.
– Ну как, смотрится? – самодовольно спросил Казановак.
– Боюсь, что не совсем, – осторожно ответил Курочкин. – Мне кажется, что это… несколько более поздняя эпоха.
– Ага! – Казановак снова послюнил палец. – Я уже знаю, что вам нужно. Полюбуйтесь!
На этот раз на рассмотрение Курочкина был представлен наряд бухарского еврея. Однако и этот вариант был отвергнут.
– Не понимаю! – В голосе Казановака прозвучала обида.
– Какой же костюмчик вы себе, в конце концов, мыслите?
– Что-нибудь… – Курочкин задумался. – Что-нибудь, так сказать, в библейском стиле. Ну, скажем, белая холщовая рубаха…
– Холщовых нет, – сухо сказал Казановак, – только синтетика.
– Ну, пусть синтетика, – печально согласился Курочкин.
– Еще что?
– Дальше – хитон, тоже желательно белый.
– Что такое хитон? – поинтересовалась Маша.
– Хитон – это… Как вам объяснить? Такое одеяние, похоже на плащ, только свободнее.
После долгих поисков в одном из каталогов было обнаружено нечто белое с капюшоном, закрывающим лицо и снабженным прорезями для глаз.
– Подходит?
– Как будто подходит, – нерешительно подтвердил Курочкин.
– Маша, набери!
Маша набрала шифр, и лента транспортера доставила откуда-то снизу аккуратно перевязанный пакет.
– Примерьте! – сказал Казановак, разрезая ножиком бечевку.
Глаза, прикрытые контактными линзами, в обрамлении капюшона выглядели столь необычно, что Маша захохотала:
– Ой не могу! Умора!
– Ничего смешного нет! – одернул ее Казановак. – Очень практичная одежда для тамошнего климата. И головного убора не нужно, защищает от солнечных лучей. Не хотите, можете откинуть на плечи. Хитончик – первый сорт, совсем новый. Наклейку разрешается сорвать.
Курочкин нагнулся и отодрал от подола ярлык с надписью: «Театральные мастерские. Наряд кудесника. Размер 50, рост 3. 100 % нейлона».
– Так… – Казановак оглядел его с ног до головы. – Какая обувь?
– Сандалии.
Выбор сандалий не представлял труда. По совету Маши остановились на толстых рубчатых подошвах из пластика, украшенных позолоченными ремешками.
– Носочки свои оставите или подобрать? – спросил Казановак.
– Нет, сандалии носят на босу ногу.
– Кальсоны, трусы или плавки? – поинтересовалась Маша.
– Не знаю, – растерянно сказал Курочкин. – Может быть, лучше набедренную повязку?
– Можно и повязку. А вы умеете ее повязывать?
– Тогда лучше плавки, – поспешно ответил Курочкин, устрашенный перспективой прохождения инструктажа у такой решительной особы.
– Как хотите.
– Переодевайтесь! – Казановак указал ему на кабину в глубине комнаты. – Свои вещички свяжите в узелок. Получите их после возвращения.
Спустя несколько минут Курочкин вышел из примерочной во всем великолепии нового наряда.
– Ну как? – спросил он, поворачиваясь кругом.
– Впечатляет! – сказала Маша. – Если б я ночью такого увидела, честное слово, родила бы со страха.
– Ну вот, – сказал Казановак, – теперь – индивидуальный пакет, и можете смело отправляться. – Он пошарил в ящике стола и извлек оттуда черную коробочку. – Получайте!
– Что тут? – поинтересовался Курочкин.
– Обычный набор. Шприц-ампула комплексного антибиотика, мазь от насекомых и одна ампула противошоковой сыворотки. На все случаи жизни. Теперь все!
– Как все, а деньги? – спросил обескураженный Курочкин.
– Какие еще деньги?
– Полагаются же какие-то суточные, на самые необходимые расходы.
– Суточные?
Казановак почесал затылок и углубился в изучение какой-то книги. Он долго вычислял что-то на бумаге, рылся в ящике стола, сокрушенно вздыхал и снова писал на бумаге колонки цифр.
Наконец жестом ростовщика он выбросил на стол горсть монет:
– Вот, получайте! На четыре дня – двадцать динариев.
– Почему же на четыре?
– День отбытия и день прибытия считаются за один день, – пояснил Казановак.
Курочкин понятия не имел, что это за сумма.
– Простите, – робко спросил он, – двадцать динариев – это много или мало? То есть я хотел спросить… в общем, я не представляю себе…
– Ну, копей царя Соломона вы на них не купите, но прокормиться хватит, – ответил Казановак, обнаружив при этом недюжинное знание экономической ситуации на Ближнем Востоке в эпоху римского владычества. – Все?
– Еще две бутылки водки, – попросил Курочкин, вспомнив совет Плевако. – Если можно, то пшеничной.
