Наконец случилось неизбежное. Он встретил жену. Жену журналиста.
Я уже говорил, что они очень любили друг друга. Любовь! Сколько томов о ней написано, и все же как мало она изучена! О, черт! – Он прервал свой рассказ и потянулся к бутылке. – Не будем ханжами! Право, вам еще один глоток не повредит. Ведь вы, так сказать, под наблюдением врача.
– Откуда вам известна вся эта история? – спросил я.
– Я… – Он запнулся. – Меня несколько раз приглашали на консультацию к этому больному. Так что, продолжать?
– Пожалуйста!
– Значит, так. Они встретились. На него это произвело ошеломляющее впечатление. Видимо, ее образ все же где-то хранился в глубинах памяти, и то, что он считал любовью с первого взгляда, было попросту подсознательной реакцией.
– А она?
– Что ж она? Для нее это был посторонний человек, видимо, не в ее вкусе, к тому же еще не изгладились воспоминания о погибшем муже, так что она на него просто не обратила никакого внимания. Он начал ее преследовать. Поджидал у проходной, у дома, заговаривал в метро, а если мужчина очень настойчив, то рано или поздно… Словом, все шло по извечным и непреложным законам. Не судите ее строго. Совсем еще молодая женщина, остро переживающая одиночество. Кроме того, ей казалось, что в этом назойливом поклоннике есть что-то напоминающее человека, которого она любила. Конечно, не внешность. Просто нечто в характере, манере говорить, в десятках мелочей, из которых и складываются индивидуальные черты.
– Но ведь была еще та, которая взяла его из клиники, он что, ушел от нее? – спросил я.
– В том-то и дело, что нет. Он ее тоже любил. Здесь в описании их отношений от вас потребуется большой такт. Нужно понять его психологию. Это не вульгарный любовный треугольник. Это… трудно объяснить… Точно так же, как в нем было два человека, так и они обе… Нет, не то! Скорее, одна женщина в двух ипостасях, духовной и телесной. Вот именно! Обе они слились для него в единый образ, расчленить который было уже невозможно. Может быть, специалист уловил бы тут начало психического заболевания, но все ли другие литературные герои, строго говоря, психически здоровы? Рогожин, Мышкин, Настасья Филипповна, Раскольников, Карамазовы… Уфф!
Он вытащил свою коробочку и отправил в рот таблетку. Вид у него был скверный, глаза блуждали, лоб покрылся по́том. Кажется, мне с ним предстояло поменяться ролями. Не хватало только, чтобы теперь я его успокаивал. Однако эта история интересовала меня все больше и больше. Я начал кое о чем догадываться.
– Скажите, – спросил я, – этот второй, преподаватель, он что преподавал?
– Какое это имеет значение?! Пусть хоть физиологию. Я ведь вам излагаю сюжет, а не…
– Продолжайте! – сказал я. – Сюжет действительно занятный.
– Хорошо! Значит, эти две женщины. Ни та ни другая с таким положением мириться не желала. Разыгрывался последний акт трагедии, в которой главные участники не знали своей истинной роли. Я не зря упомянул о начале психического заболевания. У мозга есть защитные реакции. Когда ситуация становится невыносимой, человек нередко уходит в вымышленный мир, реальность подменяется бредом. У специалистов это носит специальное название, но вы можете пользоваться термином «умопомешательство». Особый вид его, когда человек представляется себе кем-то другим. Итак, в финале вашего романа не исключена психиатрическая лечебница.
– Невеселый финал, – сказал я. – Признаться, я ожидал другого конца, а не пожизненного заключения в сумасшедшем доме.
– Почему пожизненного? – возразил он. – У медицины есть достаточный арсенал средств для лечения таких болезней. Вылечить всегда можно, нужно только устранить причину, а это – самое трудное. Можно, конечно, на время убрать больного из конфликтной обстановки, но, сами понимаете, в данном случае – это всего лишь временная мера. Рано или поздно они снова встретятся, и все начнется сначала. Есть более радикальный метод – рассказать больному правду, чтобы он знал причину заболевания, как бы посмотрел на себя со стороны. Может быть, даже сам поведал потом об этом кому-нибудь… Однако тут накурено!.. Извините… больше не могу. Пойду в коридор…
Я подождал, пока за ним закроется дверь, налил полстакана коньяку и залпом выпил, потому что…
И как я мог не вспомнить раньше, что эту мальчишескую фигуру, облаченную в белый халат, и внимательные зеленоватые глаза с выгоревшими ресницами я видел над своим изголовьем в клинике, когда меня учили говорить, и потом, сквозь пелену бреда…
Становилось ясным многое. И то, что начатая до болезни диссертация казалась мне теперь китайской грамотой, и обуревавшее меня в последнее время стремление писать.
Впрочем, сейчас все это уже отходило на второй план. Важно было, та женщина по праву назвала меня своим мужем. Все остальное не имело значения, даже три месяца, которые предстояло провести в туберкулезном санатории.
Взаимопонимание возможно
– Это – больной Вахромеев, профессор. Я вам уже докладывал. – Врач положил на стол историю болезни.
Профессор походил на эффелевского бога Саваофа. У него была лохматая седая борода и простодушный взгляд, свойственный только карманным воришкам и очень опытным психиатрам. Этот взгляд с профессиональной точностью отметил и асимметрию лица больного, и то, как, закрывая дверь, он посмотрел себе под ноги, и неуверенную походку.
– Разденьтесь!
Больной скинул халат и торопливо стянул рубаху.
Профессор вел осмотр быстро и элегантно, как будто играл в давно знакомую и очень увлекательную игру. Дважды он удовлетворенно хмыкнул.
Патологические рефлексы. Классический случай, прямо хоть сейчас – на демонстрацию студентам.
– Так… Одевайтесь!
Несколько минут он листал историю болезни.
– Так что вас беспокоит?
Больной усмехнулся:
– Этот вопрос я должен бы задать вам.
– В каком смысле?
– Ведь вы меня держите в сумасшедшем доме, а не я вас.
– Ловко! – захохотал профессор. – Ловко вы меня поддели! Я вижу, вам пальца в рот не клади! Однако… – Он снова стал серьезным и взглянул на первую страницу истории болезни. – Однако, Дмитрий Степанович, во-первых, здесь не сумасшедший дом, а клиника неврозов, а во-вторых, скажите, вам когда-нибудь приходилось видеть сумасшедшего?
Вахромеев задумался.
– Ну как? – спросил профессор, отметив про себя, что больной погрузился в воспоминания, видимо забыв об окружающей обстановке. – Приходилось?
– Приходилось.
– Находите ли вы какое-нибудь сходство между вашим поведением и поведением того сумасшедшего?
– Нет.
– Вот видите. Даже вам, человеку неискушенному, ясна разница. Так неужели вы думаете, что я, врач с пятидесятилетним стажем, не способен отличить нормального человека от сумасшедшего?
