Клинч нахмурился. Ему никогда еще не приходилось иметь дело с промышленным саботажем. Да, дело, кажется, значительно серьезнее, чем он предполагал. И все же как-то странно получается. Ну, взрыв шахты – это еще понятно, но что может дать убийство?
Казалось, Шнайдер прочитал его мысли.
– Не думайте, Джек, что это простое убийство. «Горгона» – частный капитал, КОСМОЮНЕСКО – межгосударственный. Все работы оно ведет по особым ассигнованиям ООН. Там есть свои противники космических разработок ископаемых. Если то, что творится на Мези, попадет в печать, они постараются использовать это при очередном обсуждении бюджета. Поэтому Роу так нервничает и готов на любые расходы.
– Значит, вы думаете, что на Мези работает агентура «Горгоны»?
– Почти уверен.
– И все это на основании кусочка металла, извлеченного из пепла?
– Вы забываете про взрыв и затопление шахты.
– Нет, не забываю. Но это может быть и простым совпадением. Кстати, кто констатировал смерть?
– Врач экспедиции Долорес Сальенте.
– Испанка?
– Мексиканка. Она же и производила кремацию.
– А кто обнаружил оболочку пули?
– Похоронная служба КОСМОЮНЕСКО.
– Ах, есть и такая?
– Есть. К сожалению, она загружена больше, чем хотелось бы. Сами понимаете, работа в космосе – это не прогулка за город. Бедняжке Лоран приходится не только подбирать персонал, но и заботиться о достойных похоронах.
Клинч снова задумался. Нужно поговорить с Лоран. Необходимо иметь подробные досье всех членов экспедиции. Видимо, там у них в управлении личного состава достаточно сведений.
В этот момент распахнулась дверь на улицу, и размышления Клинча были прерваны удивленным возгласом:
– А, вот неожиданная встреча!
Клинч поднял глаза. Перед ним, покачиваясь, стоял очкарик в твидовом пиджаке.
Очкарик попытался удержаться за столик и смахнул на пол кружку с пивом.
– Удивительно! Гроза бандитов Вильгельм Шнайдер и король сыщиков Джек Клинч! Будь я проклят, если в космосе не случилось что-то сенсационное!
Клинч встал.
– У вас есть телефон? – обратился он к бармену.
– Да, сэр. Пожалуйста!
– Вызовите врача. Сейчас придется вправлять челюсть этому типу.
– Перестаньте, Джек! – Шнайдер взял Клинча за локоть и силой вывел на улицу. – Вы не знаете, с кем связываетесь! Ведь это Макс Дрейк, корреспондент «Космических новостей». Не дай бог, он что-нибудь узнает. Тогда Роу может распрощаться со всякой надеждой на увеличение кредитов.
– Ладно! – Клинч спрятал кулак в карман. – Придет время, я все-таки набью ему морду!
– Когда придет время, набейте и за меня, а сейчас держитесь от него подальше. У вас еще есть ко мне вопросы?
– Пока нет. Завтра поговорю с мадемуазель Лоран и сообщу Роу свое решение.
– Он его уже знает.
– Вот как? Он что, телепат?
– Нет. Просто я ему сказал, что вы согласны.
– Интересно, откуда вы это взяли?
– Мне известно, что Джек Клинч никогда не отказывается от крупного гонорара. А вот и аванс, который вам сейчас так необходим. – Шнайдер вынул из кармана пачку банкнот. – Ведь у вас в общей сложности не больше пяти долларов. Верно?
Клинч рассмеялся:
– Вы всегда знаете больше, чем вам полагается.
– Ничего не поделаешь! – вздохнул Шнайдер. – Каждый детектив должен знать больше, чем полагается.
4
– Так с чего мы начнем, мистер Клинч? – спросила мадемуазель Лоран.
«С поцелуя, детка, – подумал Клинч. – Тогда нам будет легче определить, чем мы кончим».
Он огляделся по сторонам. Обстановка явно не располагала к поцелуям. Белый пульт со множеством кнопок, стереоэкран, шкафы с какими-то хитроумными приспособлениями. В таком окружении мадемуазель Лоран хотя и не потеряла своей привлекательности, но казалась более недоступной, чем тогда, когда сидела, поджав ножку, на диване.
– Ну хотя бы с личности убитого, – ответил он.
– Хорошо! – Она нажала кнопку на пульте, взяла выскочившую на лоток кассету и вставила ее в зев аппарата. – Вот он, полюбуйтесь!
Клинч взглянул на стереоэкран. Там красовалась типичная физиономия неврастеника. Худое, изможденное лицо, длинный, слегка свернутый на сторону нос, оттопыренные уши, левая бровь заметно выше правой, редкие волосы, зачесанные так, чтобы по возможности скрыть их недостаток на темени. Пожалуй, такой и мог пустить себе пулю в лоб.
Лоран нажала новую кнопку, и динамик заговорил бесстрастным голосом:
«Эдуард Майзель, швейцарец, сорок два года. Холост. Окончил механический факультет Цюрихского политехнического института. Специальная подготовка на Высших курсах КОСМОЮНЕСКО. Эксплуатация горнодобывающих механизмов. Двухгодичная стажировка на Урании. Направлен инженером в составе экспедиционной группы на Мези. Родственников не имеет. От страхования жизни отказался».
Голос умолк.
– Это все? – спросил Клинч.
– А что бы вам хотелось еще?
Тут снова бес шепнул на ухо Клинчу нечто совсем фривольное, но он усилием воли отогнал искусителя прочь.
– Какие-нибудь сведения, так сказать, более… – Клинч замялся под изучающим взглядом ее глаз.
– Интимные? – пришла она ему на помощь.
– Вот именно.
– Есть данные психоневрологического исследования. Хотите послушать?
– Пожалуй.
– Обычно мы их не оглашаем, но, думаю, здесь можно сделать исключение, не так ли?
– Конечно! – подтвердил Клинч.
Лоран нажала красную кнопку.
«Эмоционально возбудим, – забубнил голос. – Сексуальный индекс – сорок три по шкале Кранца, коэффициент общительности – ноль тридцать шесть, показатель вхождения в норму после шокового возбуждения – два пятнадцать, критерий дружбы по Шмальцу и Рождественскому…»
– Постойте! – взмолился Клинч. – У меня и так уже мозги вверх тормашками. Что такое сексуальный индекс?
– Есть специальная формула. Если хотите…
– Не хочу. Скажите только, сорок три по шкале Кранца – это много или мало?
– Смотря по тому, с какими требованиями подходить, – улыбнулась Лоран.
– С самыми жесткими.
– Тогда мало.
Не успел Клинч подумать, как бес сам задал за него вопрос:
– А какой, по-вашему, может быть индекс у меня?
– О, у вас! Судя по тому, как вы на меня все время смотрите, не меньше ста.
