Я подумал, что, видимо, это мой последний завтрак в жизни. Неплохо придумано! Трое свидетелей внезапной смерти Джека Клинча. Виноват, Юджина Коннели, инспектора и так далее. Дальше все по трафарету. Контейнер с прахом отправляется на Землю, прелестные пальчики мадемуазель Лоран повязывают траурный креп на урне, скромные похороны на кладбище в Космополисе.
– Почему вы не едите? – поинтересовалась Долорес.
– Спасибо, не хочется.
– Боитесь, что отравят? – усмехнулся Милн.
– Нет, не боюсь.
– Боитесь! – Он поддел вилкой большой кусок с моей сковороды и отправил себе в рот. – Ну что? Убедились?
– Убедился. – Я мысленно вознес молитву святому Патрику и залпом выпил кофе.
– Как вам здесь нравится? – светским тоном осведомилась Долорес.
– Ничего, очень мило. А у вас сегодня что, какой-нибудь праздник?
– У нас теперь каждый день праздник, – сказал Милн. – Делать-то нам нечего.
– Смотря кому, – поморщился Лоретти, – мне так работы хватает.
– Вот как, вы продолжаете работу? – Для меня это было новостью.
– Делаю кое-что.
– Когда же нас все-таки отправят на Землю? – снова задала вопрос Долорес.
– Не знаю. Это должен решить мистер Роу.
– Ну а ваше мнение?
– Я думаю, что базу нужно ликвидировать. Откачать воду из шахты вряд ли удастся, а бурить такую толщу скал невозможно.
– Правильно! – хлопнул рукой по столу Милн. – Вот это слова! Приятно слушать!
Лоретти встал со стула:
– Прошу извинить, у меня дела.
Я тоже поднялся:
– Спасибо за кофе, Долорес. Мне нужно с вами поговорить, сеньор Лоретти.
Он удивленно поднял брови:
– Пожалуйста, но только не раньше чем через час. Я должен закончить опыт.
Я провел этот час у себя в комнате, пытаясь разобраться, чем была вызвана удивительная метаморфоза. Чем больше предположений я строил, тем меньше что-нибудь понимал.
Так ничего и не решив, я направился к Лоретти.
Дверь комнаты Милна была открыта. Я заглянул туда. Долорес босиком, в шортах, мыла пол. Милн с видом пай-мальчика, без ботинок, поджав ноги, сидел на тщательно застеленной кровати. Окно было распахнуто, и даже видневшееся в нем небо имело какой-то непривычно голубоватый оттенок.
Поистине день чудес!
Долорес меня заметила и, откинув тыльной стороной руки прядь волос, улыбнулась:
– Не правда ли, мистер Клинч, Милн ужасный неряха?!
Я неплохо разбираюсь в женских ногах и могу сказать без преувеличения, что у Долорес они выше всяких похвал. Увы! Детективу часто приходится приносить в жертву самое лучшее, чем может жизнь одарить мужчину. Впрочем, лирику побоку! Мне предстоял важный разговор, который мог кое-что прояснить.
Я постучал в дверь Лоретти.
Он сидел за микроскопом и кивком головы предложил мне сесть.
Я огляделся по сторонам. В комнате был идеальный порядок. В углу, над кроватью, висела фотография молодой девушки, почти ребенка. Мне невольно вспомнилась история с несовершеннолетней дочерью миллионера.
– Поглядите, мистер Клинч, металлургический завод в миниатюре.
Я подкрутил окуляры по своим глазам. В капле на предметном столике копошились какие-то твари.
– Бактериологическое разложение осмистого иридия, – пояснил Лоретти. – Полный переворот в технике. Огромная экономия, не нужно ни электрического тока, ни сложного оборудования. Все идет без вмешательства человека.
– Да, занятно. Но какой сейчас в этом толк, если шахта затоплена, а другого места для добычи на планете нет? – Я намеренно задал этот вопрос. Меня интересовало, как он воспринимает все случившееся.
– Не беда! – ответил он небрежным тоном. – Тут у меня подготовлено несколько штаммов для отправки на Землю. Не удалось тут – наладим там.
– А это не опасно?
– В каком смысле опасно?
– Все-таки бактерии. А вдруг они вызовут на Земле какую-нибудь эпидемию?
– Исключено!
– Почему?
Он достал из стола коробку с сигарами. Это были мои любимые «Корона-корона», и я с удовольствием закурил.
– Видите ли, мистер Клинч, – сказал он, выпустив большой клуб дыма, – здесь, на Мези, никогда не было животной жизни, поэтому и опасных для живого организма бактерий быть не может. Они просто не смогли появиться в процессе эволюции.
– А если, попав на Землю, приспособятся вместо осмистого иридия паразитировать на живых существах?
– Не думаю. Тогда это уже не те бактерии. Кроме того, будут приняты все необходимые меры предосторожности.
Я решил переменить тему:
– Чем вы объясняете сегодняшний торжественный завтрак в полном сборе?
Он поморщился и раздавил в пепельнице сигару.
– Людям иногда надоедает валять дурака, мистер Клинч.
– И вам тоже?
– И мне тоже.
– А я уже подумывал, нет ли тут каких-нибудь бактерий, вызывающих умопомешательство.
– Таких бактерий тут быть не может, я уже объяснял почему…
Я тоже погасил сигару и встал:
– Очень благодарен вам за беседу. Если не возражаете, зайду как-нибудь еще.
– С наручниками?
– Пока без них.
Он снова занялся своим микроскопом. Я подождал, пока его мысли не переключились целиком на работу, и спросил:
– Чем вызван взрыв в шахте?
– Не знаю, – ответил он, не отрываясь от окуляров. – Это не по моей части, спросите Милна.
– Милн считает, что был взрыв газа.
– Значит, взрыв газа.
– И о смерти Майзеля вы ничего не можете мне сообщить?
– И о смерти Майзеля я вам ничего не могу сообщить, обратитесь к Долорес.
– До свидания, сеньор Лоретти!
– Прощайте, мистер Клинч!
4 Из дневника Джека Клинча
4 апреля
Восемь дней ничего не записывал. Внезапно возникшая нежная дружба между обитателями базы тает, как кусок сахара в стакане чая. Некоторое время еще продолжались совместные трапезы, но уже без былого блеска. Долорес что-то готовила на скорую руку, однако созвать всех вовремя к обеду было нелегко. Уже на третий день Милн стал являться в кают-компанию под хмельком, а Лоретти часто отсутствовал, ссылаясь на срочные опыты.
Все же встречи за столом давали мне единственную возможность продолжать наблюдения. Остальное время все отсиживаются по своим комнатам. Снова дует ветер, и мы живем при искусственном свете. Приходится держать ставни закрытыми. Даже специальные стекла не выдерживают напора ветра. О том, чтобы выйти на прогулку, нечего и думать.
