Морфей переводит взгляд на дымчато-серое небо.
– Твой смертный жив и здоров. И, несомненно, ты очень скоро его увидишь.
На мои глаза наворачиваются слезы облегчения.
– То есть ты знаешь, где он?
Значит, Морфей все-таки спас Джеба?
Папа перестает запихивать комбинезоны в сумку и как будто ждет ответа.
Разглядывая трость, Морфей ворчит:
– Да, знаю.
Прежде чем я успеваю ответить, он смотрит на меня. Драгоценные камни становятся изумрудно-зелеными.
– Наверное, я должен сказать спасибо, что его имя не было первым словом, которое я от тебя услышал.
Ревность и боль в глазах Морфея вполне ожидаемы, в отличие от эффекта, который они производят на мою душу. Что-то в сердце рвется и скручивается. Это ощущение стало слишком уж хорошо знакомым. Я делаю размеренный вдох, чтобы успокоиться.
– Я страшно боялась за вас обоих. Теперь, когда я знаю, что ты в порядке, мне, конечно, нужно узнать и про Джеба.
– По крайней мере, сначала могла бы спросить, не болит ли у меня ухо.
Это почти смешно. Морфей – самый уверенный и независимый обитатель Страны Чудес – дуется, как ребенок… как мой товарищ по детским играм. А еще он похож на того мальчика, нашего общего сына, которого показала мне Королева Слоновой Кости. Меня охватывают чувства, которым я боюсь дать название.
Папины шаги стихают: он собирает поодаль бутылки с водой и энергические батончики, чтобы выполнить мою просьбу и дать нам пообщаться наедине.
Я протягиваю руку и касаюсь капель запекшейся крови на ухе Морфея.
– Больно? – шепотом спрашиваю я.
Он подается навстречу моему прикосновению.
– Немного жжет, – вполголоса отвечает он и так внимательно изучает мои губы, что они как будто тяжелеют.
Видно, что Морфей изо всех сил сдерживается. Будь мы одни, ничто бы ему не воспрепятствовало.
– Но ты можешь это исправить…
Его слова лишают меня равновесия.
– Исправить… что?
Морфей морщит лоб под шляпой.
– Сделать так, чтоб не было больно.
Мне становится тепло при мысли о том, что я могу ему помочь. Но мое лицо вспыхивает, когда я понимаю, что Морфей имеет в виду вовсе не раненое ухо.
Дрожь под кожей возле ключицы дает понять, что пульс у него тоже участился. Я опускаю руку, но Морфей перехватывает ее и подносит к своей гладкой щеке. Это одновременно удивляет и радует меня.
– Я думала, ты будешь в ярости, – говорю я. – Из-за того, что я отправила тебя сюда. Что разрушила кроличью нору и долго пренебрегала Страной Чудес. Я всё испортила.
От этого признания в животе стягивается узел.
Морфей качает головой:
– Ты приняла воистину королевское решение, когда призвала мюмзиков. И это было правильно. Даже когда ты делаешь то, что нужно, иногда бывают тяжелые последствия. Но если сомневаться на каждом шаге, не продвинешься вперед. Доверяй себе, прощай себя и иди дальше.
Я провожу пальцами по его подбородку. Мне так не хватало этих слов.
– Спасибо.
– Главное – ты пришла, чтобы всё исправить, – говорит он.
Это не вопрос, а утверждение.
Я киваю.
Держа меня за запястье, Морфей наклоняет голову и касается губами моей ладони.
– Я всегда знал, что ты придешь, – шепчет он, уткнувшись в шрамы, и драгоценные камни блещут золотом – как год назад, в Стране Чудес, когда он впервые сказал мне эти слова. Прямо перед тем как втащить меня в безумную политическую игру, в которой я чуть не погибла.
Но, невзирая на то что Морфея влечет к опасности, что он и есть опасность, а может быть, именно благодаря этому темная и злая сторона моей натуры смягчается от прикосновения его губ.
Папин кинжал проникает между нами, прижавшись острием к яремной вене Морфея.
– Время истекло.
Морфей выпускает мою руку.
Я сжимаю кулаки, чтобы умерить приятный зуд в покрытых шрамами ладонях.
– Папа, перестань. Кинжал совершенно ни к чему.
С затвердевшим, как гранит, лицом папа локтем задвигает меня за спину себе. Он на несколько дюймов ниже Морфея, но праведное негодование, которое он излучает, с лихвой искупает эту разницу.
Кожа Морфея слегка зеленеет от соприкосновения с железом. Так почему же купол не мешает ему пользоваться магией? У него точно есть какой-то секрет. И я непременно выясню, в чем дело.
То, что я должна раскрыть тайну, подстегивает меня, как и предупреждал Морфей. Неприятно это сознавать. Он слишком хорошо знает, как зажечь огонь в моей душе.
– Ты хоть представляешь, что сделал с моей семьей? – гневно спрашивает папа, нарушая ход моих мыслей.
Морфей отводит острие кинжала от обнаженной шеи к плечу.
– Для начала я сделал так, что у тебя вообще появилась семья, Томас. «Спасибо» вполне достаточно.
Папа вновь приставляет кинжал к его шее.
– Вот как мы договоримся. Ты сейчас отведешь нас к Джебу, а потом покажешь безопасный путь через это проклятое королевство к воротам Страны Чудес, чтобы мы могли найти Элисон.
Острие собирает складкой кожу на шее у Морфея.
– И тогда – только тогда – я решу, поблагодарить тебя или разрезать пополам и превратить в кучку пепла.
8
Сломанные крылья и безногие лошади
Мы с Морфеем переглядываемся, а папа роется в сумке. Он открывает карту, и тут же вверх взвиваются оранжевые искры и, как снег, сыплются обратно в сумку. Изнутри доносится еле слышный чих. Папа отскакивает, а Морфей, слегка улыбаясь, делает шаг вперед.
Он сует руку в сумку и достает шарик рыже-серого полосатого меха размером с колибри. Я вижу знакомую озорную улыбку. Чешик разворачивается и свешивает передние лапки с обтянутой перчаткой ладони Морфея. Пушистый хвост подергивается – явный знак, что малыш доволен собой.
– Ух ты, кто притащил сюда кота? – говорит Морфей. – Рад видеть тебя, дружище.
Он гладит крошечную головку подземца большим пальцем.
Чешик выгибает спину и переводит проказливые глазенки на меня.
– Ах ты плутишка.
Не в силах сдержать улыбку, я вспоминаю, как дядя Берни закрыл дверцу «Гравитрона», а оранжевые искорки просочились внутрь сквозь щели. Чешик с самого начала рассчитывал прокатиться с нами.
Крошка-подземец собирается взлететь, но я останавливаю его, накрыв рукой ладонь Морфея.
– Подожди. Здесь свои законы. Ты повредишь себе, если будешь пользоваться магией. Она искалечит тебя… даже убьет.
